— Эх ты, женщина, женщина!.. До чего ж ты наивна. Ты не знаешь мужчин. Юноша в возрасте Надира из-за любви готов переплыть море.
— Не говорите так, отец! — раздался голос Амаль. — Надир — ангел, посланный мне аллахом! Таким он и останется на всю жизнь.
— Отчего ты не спишь, доченька? — всполошился Саид.
— Скоро усну, отец. Уйду навсегда к моей маме, кончатся мои муки…
— Амаль!.. — Саид бросился в лачугу, обнял дочь, прижал к груди.
Амаль услышала, как бурно колотилось его сердце, и острая жалость пронизала ее. И, желая как-нибудь успокоить его, она заговорила сдержанно и спокойно:
— Отец, ты знаешь, что испокон веков каждый молодой человек выбирает себе одно существо из тысячи. И это существо становится дороже родных и всех сокровищ мира. Чем же виноват Надир, что он полюбил меня, а я вся стремлюсь к нему? Зачем же ты решаешься взять на себя великий грех — лишить нас радости жизни? Но что бы там ни случилось с нами, знай: мы все равно не оставим друг друга. Надир мой, а я его!
Биби стояла в стороне, смотрела на Амаль глазами, полными слез, и ждала ответа Саида.
— Доченька, моя милая, — заговорил он с трудом после продолжительного молчания. — Я верю тебе, но и ты должна поверить сердцу отца. Хочу, чтобы ты нашла свое счастье и лицо твое не покрылось бы преждевременными морщинами от нищеты, голода и слез. Умоляю тебя: дай мне еще два-три дня на раздумье. Пусть и мать Надира подумает о сыне…
Биби молча поднялась, вышла во двор, постелила постель Саиду.
— Отец своей дочери, тебе следует хоть немного поспать. Сколько уже ночей проводишь без сна…
Саид оторвался от Амаль, вышел из лачуги и, не раздеваясь, растянулся на одеяле, заменявшем ему и матрац. Мысли о судьбе дочери, словно злые мухи, не давали ему заснуть.
«А ведь Биби, пожалуй, права! Уж не гашу ли я сам собственной рукой свечу счастья моей дочери? Вдруг она умрет от горя? Как можно отказаться от любви к такому юноше, как Надир? Он чист душой, как капля утренней росы, трудолюбив, как пчела. Красив, строен и храбр! А голос!.. Сам аллах дал ему этот дар. Кто же может спасти мою дочь от недуга любви, о господи?!.»
Время медленно уходило, близился рассвет. В светлеющем небе одна за другой гасли звезды. Не в силах сомкнуть глаз, Саид лежал и все думал об Амаль. Любовь к дочери и страстное желание сделать ее жизнь светлой звучали в нем, как нежная песня Надира…
— Аллах акбар![30] — раздался с крыши мечети голос муэдзина.
Саид быстро поднялся, свернул одеяло, совершил омовение. Вместе с конюхом Дивана исполнил утренний намаз, позавтракал и вышел в сад на работу. Он шел по аллее разбитый, одурманенный бессонными ночами и тягостными мыслями. «О люди! Скажите, как мне быть?» — хотелось крикнуть ему в отчаянии.