«Боже всемогущий, даруй мне терпенье!» — молился в душе Саид.
— Думаешь, я позволю тебе опозорить мое имя? — все больше расходился хан. — Думаешь, допущу, чтобы Амаль увезли в Кабул и сделали там с ней все, что хотят? Ну нет!.. Этому не бывать! Запомни: я больше не намерен ждать, Амаль должна немедленно стать моей женою… Передай ей, пусть готовится к свадьбе… Я не буду пачкать из-за нее своей чести…
И хан ускорил шаги. «Они еще почувствуют силу моего гнева, я проучу этого Давуд-хана…» — бушевало у него в груди.
Кровь ударила в голову Саида, в глазах потемнело. Едва удерживаясь на ногах, он медленно повернулся и пошел к своим розам.
Весь день в нем боролись самые противоположные чувства, и только к закату, как бы прислушиваясь, наконец, к голосу сердца, он успокоенно произнес: «Нет, хан-саиб, свадьбе не бывать! Я не могу насиловать волю дочери. Пусть будет так, как хочет душа Амаль. Таков, видно, жребий судьбы!»
И после этого решения сразу почувствовал облегчение.
— Аллах, ты как никогда милостив ко мне! — прошептал он, подняв глаза к небу, и, торопливо совершив омовение, направился в мечеть для молитвы.
Мулла Башир и многие из тех, кто хорошо знал Саида, заметили произошедшую в нем перемену. Нет, он уже не был похож на вчерашнего мрачного, подавленного, молчаливого садовника Азиз-хана. В глазах какое-то радостное сияние и умиротворенность. Мулла, всегда ставивший Саида в пример верности устоям ислама, хваливший его за то, что он не поддается греховным чувствам, не продает душу бесам, обрадовался этой перемене в настроении Саида. «Господи! Нет конца и края твоим милостям, — умиленно думал он, созерцая плоды своей спасительной беседы. — Как он радует мою душу своим просветленным видом!»
— О раб божий, — обратился он к нему после молитвы, — я вижу, ты успокоил свою душу, отбросил черные мысли…
— Да, саиб.
— И правильно поступил. Это свет божий озарил тебя!
— Все в его руках, саиб! — Саид набожно возвел глаза к потолку мечети.
— Аллах возвращает разум одержимому, который обращается к нему. Где это видано, чтобы на греховном чувстве любви создавать семью! — пустил в адрес Надира новую стрелу мулла Башир.
— Любовь — это бешеная собака, мулла саиб, — угодливо поддержал его один из мюридов. — От нее нужно держаться как можно дальше.
— Верно, брат, верно, — подтвердил мулла. — И единственное спасение укушенным этой собакой — оставить Лагман…
«О Саид! — вслушиваясь в эти рассуждения, принялся грызть себя садовник. — О Саид, ты потерял жену, твое сердце перенесло столько горя, печали и лишений. У тебя одна дочь, единственное родное существо, а ты хотел сам сгубить ее счастье. Да будет проклято мое сердце, если оно еще раз изменит мне! О Саид, лучше тебе умереть, чем натворить столько бед! — Ему уже мерещилась Амаль с протянутыми к нему руками. — Амаль, прости меня, что я был глух к твоим мольбам! Прости меня!..» — Он вскочил как ужаленный и стремительно повернулся к выходу.