Шапка в руках казалась тяжелой, мертвой. Шурка постоял, удивляясь ей. Какая черная, уродливая. И забросил высоко на печку. Черный косматый комок мелькнул и пропал. Шурка засмеялся.
Жар заливал до самых кончиков пальцев.
Шурка наклонил лицо к ящику.
— Ты, Валентин, не гляди на меня как милиционер, — принялся вразумлять он младенца. — Не может человек пропасть совсем. И Таня тоже где-то есть. Я знаю. Я не чувствую, что ее — нет. Понимаешь?
Валя маленький открыл рот, поднял губы, показал, что зубов у него еще нет. Глаза глядели прямо Шурке под ресницы. Он улыбается, догадался Шурка. «Луша, — хотел позвать, — посмотри!» Но не стал. А Валя булькал, махал руками, разевал в беззубой улыбке рот.
По стеклу тихонько клацнуло. Или показалось? Шурка прислушался.
— Ха! — весело и громко заговорил за спиной Бобка. Шурка чуть не подпрыгнул. Вздрогнул в ящике и Валя маленький.
— Ты чего подкрадываешься? — рассердился Шурка на брата, а потом сообразил: Бобка вошел в носках.
— А где шапка? — удивился Бобка. Тотчас добавил: — И правильно. Ну ее! Она…
И, чтобы не обидеть Шурку своей радостью, торопливо уточнил:
— Она маловата уже, наверное, была. И вообще.
Опять легонько стукнуло по стеклу. Кто-то кидал камешками.
— Вовка! — кинулся Бобка.
Не его стиль. Шурка подошел к окну, отогнул занавеску. Под руку тут же просунулся Бобка. Шурка почувствовал локтем, что Бобка обмер. Сжался.
Игнат. Улыбнулся, помахал рукой.
— Я положительный, — тоненько задребезжало стекло. — Собаку, вон, подарил.
Игнат поднес кулак ко рту:
— Пуф! — Растопырил пальцы: — И нет его.
Шурке показалось: ему дунули в затылок.
— Какую с-собаку? — прошептал Бобка.
Игнат за окном умоляюще сложил руки. А улыбочка к Бобке — глумливая:
— Не капризничай, малыш. Скажи доброму дяденьке — что. Велосипед не хочешь. Хорошо. Что тогда? — Он изобразил, что задумался. Поднял палец: — А! Может, это тебе понравится. Предлагаю другой обмен. Та-да-а-ам! — изобразил он фанфары, как в цирке.
У Шурки появилось гадкое чувство, что он это где-то уже слышал, видел. Не этого человека, не слова, не голос. Но что-то, что вмещает и человека, и слова, и голос.
Игнат развел руки, как будто ожидая аплодисментов.
— Меняю пуговку — на Таню.
Оба шарахнулись от окна. Занавеска мазнула по лицу, как привидение. Шурка в ней запутался, замахал руками, заорал. Бобка от ужаса заревел — сразу на высшей точке. Тонкий визг из ящика комода ответил обоим.
Луша вкатилась из сеней. Она была раскрасневшаяся, размаянная — как будто из бани.
Тотчас опустила обе руки в ящик комода. Вынула Валю.