Таня еле успела ее подхватить. Тетя Вера сделалась тяжелой, как из сырой глины. И на улице, как назло, ни души.
— Помогите! — крикнула Таня. — Врача!
Глаза у тети Веры стали мутными. Какими-то желтыми.
— Я сейчас! — крикнула ей Таня. — Я сейчас! За врачом! За кем-нибудь! Я мигом!
Подтащила, сколько могла, к дырчатой тени, прислонила к глиняному забору, из-за которого тянуло зеленые лапы дерево. Ноги у тети Веры были неживые, вывернутые. Эти ноги почему-то испугали Таню больше всего.
— Я мигом!
Таня не помнила, как бежала. Как колотилась в калитки. В двери. Что кричала. Как открылась калитка в сад. Как бежали с ней люди: женщина в полосатом длинном платье и косынке и старуха.
Таня прибежала и остановилась.
Переулок был тот.
Дерево — то. Забор — тот. И даже тень не успела изменить свою форму. Только тети Веры не было.
Совсем безлюдным переулок тоже не был. Под деревом, задрав голову, стоял прохожий. Вглядывался в крону. Довольно теребил усишки. Костюм городской, а сапожки вышитые.
Только тети Веры не было.
— Товарищ! — позвала Таня.
Товарищ обернулся.
— Вы женщину здесь не видели?
Тот выпучил глаза. Ахнул. И, мягко топоча сапожками, рванул прочь.
— Вы что?
Скрылся.
Женщина и старуха удивленно смотрели на Таню узкими глазами. Покачали косами. Черные у одной, седые у другой.
Женщина сказала старухе что-то на языке, которого Таня не знала.
— Я не вру, — у Тани закипели слезы. — Тетя Вера была здесь.
— Конечно, не врешь, девочка. — Женщина погладила ее по плечу. — Не волнуйся. Твоей тете стало лучше, и она ушла. Наверное, ищет тебя. Ты стой здесь. Она придет.
Обе ушли.
Таня постояла в кружевной тени.
Опять чувство, что кто-то смотрит.
Но Тане было хорошо и не страшно. Вверху что-то ворохнулось. Подняла голову. Туда, куда глядел гражданин в сапожках. В сложной зернистой массе листвы и веток Таня не сразу заметила птицу, тоже как бы состоявшую из темных и светлых пятен. Сперва приняла ее за ястреба. Конечно, нет.
— Кукушка, — узнала Таня. — Вот дура, — сказала она птице. — Думаешь, раз ты замерла, я тебя не вижу? А я тебя очень даже вижу.
Птица глядела так, будто забыла, что может летать.
Кукушка была обычная, вполне ленинградская на вид. Тане стало весело. Она громко хлопнула ладонями, фыркнула:
— Кыш!
С треском проламывая себе путь сквозь листья, кукушка забила крыльями, вырвалась из зеленой шапки, выкатилась, выровняла лет и в несколько взмахов унесла себя прочь.
Чувство, что кто-то смотрит, пропало. Теперь в переулке точно не было ни души.
— А ждать здесь глупо, — сказала вслух Таня. — Тетя Вера сама, небось, не может найти этот переулок.