— Давай Вовке все расскажем?
— Зачем? — Шурке стало неприятно. Вовка, значит, разберется, поможет, а он нет?
«Я что, ревную? Глупо. У Бобки появляются свои, отдельные друзья. Это хорошо», — постарался убедить он сам себя. И расстроился вконец.
— Ну расскажи, — сухо согласился.
Бобка не ответил.
Вслед им поглядел голубоглазый дом. Прошли, не остановились.
— Нет, — сам себе, но вслух возразил Бобка. — Не будем ему рассказывать. Он посмеется.
Шурка постарался не ответить сразу же.
— Он может. Да.
Небрежный тон тоже удался. Но внутри ликовало: вот-вот, понял, зачем тебе брат? То-то. Брату можно рассказывать все.
— Ты что крутишься? Игнат?
Встретить сумасшедшего в сапожках не хотелось.
Обернулся. За ними трусил черный лохматый пес.
Бобка остановился.
Пес тоже остановился.
Бобка пошел.
Пес потрусил.
Бобка встал.
Пес ткнул в пыль зад в колтунах. Вывалил язык. Мол, я что — все ждут, и я жду.
— От самой школы за нами идет, — сообщил Бобка.
Шурка пожал плечами:
— Ничей. Что ему еще делать?
Бобка посмотрел на Шурку, словно ждал, не скажет ли тот еще чего. Не сказал. Бобка опять уставился на пса. Розовый язык подрагивал в такт собачьему дыханию. Карие глаза-вишенки смотрели не отрываясь.
— Идем.
Пошли.
— Он идет за нами? — подал голос Бобка.
— Да откуда я знаю!
Бобка скосился назад.
— Идет, — прошептал.
— Голодный просто. Мы, наверное, без злобы посмотрели. Сами не заметили. Вот он теперь и ждет: может, угостим.
Прошли мимо палисадника.
— А у тебя ничего нет? — с надеждой заговорил Бобка.
— В смысле?
— Поесть.
Шурка вздохнул:
— Это не та собака. И вообще, собака ни при чем.
Он не добавил: «Бурмистров убежал на фронт». Это было бы как-то чересчур. Хотя после мишки…
Бобка кивнул.
— Это да.
Лицо его прояснилось.
«И правильно, — подумал Шурка. — Выбросил из головы. А то бред какой-то».
Бобка обернулся, сияя:
— Мы не у Вовки — мы лучше у Игната спросим. Раз ему мишкин глаз так нужен, то он знает зачем. Логично?
— Бобка, хватит. Не беси меня.
Собака бежала за ними, кольцом закинув на спину лохматый пыльный хвост.
Бобка шел, думал — и был доволен, что мысли его брат слышать не может. «И он обещал за глаз вернуть Таню».
— Странно, — сказала Жон, выйдя на солнцепек обратно к Тане. — Говорят, нет у них никакой Веры. — Жон заглянула в бумажку, на которой Таня накарябала ей тети-Верины отчество, фамилию, дату рождения.
— Как нет? — перебила Таня. — Уже увезли? Куда?
— Не поступала, говорит.
— Врут. Они всегда врут.
— Это сын Нур, я его знаю. Он не врет.
— Что же делать?
— Подумаем.