В Сталинграде Игната все это время знали как Макара. В Москве — как Петра Николаевича. В Бухаре — как Шухрата. В Рыбинске — как товарища Волкова. В Севастополе он был Лукой Ивановичем. В Вильнюсе — Борухом Моисеевичем. В Минске…
Но Бобка не сдавался:
— Нет, они на рынке так сказали: Игнат здесь давно жил. До того, как мы приехали.
Ловец снов закатил глаза.
— А вас послушать, — продолжал Бобка, — так он жил и в Сталинграде, и в Москве, и здесь, и по всему Советскому Союзу.
— Ну да, — радостно подтвердил Ловец снов.
— Одновременно? — Тесные Лушины оковы уже не мешали Бобке выглядывать оттуда с видом специалиста по черному юмору.
— Ну да! — крикнул Ловец снов уже в полном восторге.
— Одновременно здесь, в Москве, на Сахалине, и в Брянске, и по всему СССР?
Они так еще долго могли препираться.
— Бобка, — вынужден был встать на сторону врага Шурка. — Я, кажется, понял. Мы думаем, что время идет. А оно стоит. Это мы — идем. Поэтому Игнат был сразу везде.
— Ну да, — повторил Ловец снов. На этот раз с облегчением. И промокнул лоб платком: — Фух. Никогда не торгуйтесь с детьми. Это ужасно изматывает.
Шурка хотел на него прикрикнуть: «Вот и не торгуйтесь!» Но толку?
Сделка должна была совершиться. И сделка — честная. Безупречная. При полном удовлетворении сторон.
Иначе принципиальный глаз снова удерет от нового хозяина и вернется к ним. А Шурка уже не был уверен, так ли это хорошо.
— Ну думайте. — Врач смотал резиновый шнур стетоскопа, уложил. Щелкнул замочками портфеля. — Думайте. Только не сильно задумывайтесь. А то пока вы думаете, Таня там… Бедная Танечка. Ладно, я пошел. Меня больные ждут. Чао-какао.
И схватил портфель.
За окном чмокнуло. Хлопнуло. Скрипнуло. Затарахтела телега, застучал копытами Игнат.
Луша вздрогнула. Задышала. Озадаченно посмотрела на Бобку в своих руках. Недоумевая: что он здесь делает? Зачем его обхватила? Сообразила. Поцеловала. Погладила. Выпустила.
— Ты Валю-то положи, — бросила на бегу Шурке. — Не таскай. Руки отвалятся. Вон он зевает уже.
Она была как ни в чем не бывало. Точно не было здесь никакого врача.
«Ничего не видела. Не слышала. Не помнит», — понял Шурка.
Подхватила полупустое ведро. И понесла его к печи.
Слышно было, как Луша там брякает, клякает, стукает — хлопочет.
— Ты думаешь, это правда? — только и спросил Бобка.
Шурка опускал Валю маленького обратно в ящик.
— Думаешь, он нам правду сказал? Насчет зверей и остального?