А Валя большой?
ЛИНИЯ ОТРЫВА. За ней — что? Без вести. Вот именно что без вести.
— Хорошо. А Таня? — строго начал Шурка.
Но Ловец снов развел руками.
— Ты сам выбрал.
— Врете! Я туда не хотел. Я совершенно точно помню. Я думал: Таня, Таня, Таня!
Последнее слово он почти выкрикнул. Голова Вали остановилась, ноги одновременно подтянулись к животу.
Шурка захлопнул рот. Поздно.
— Пех-пех-пех, — запустил свой мотор Валя. Быстро достиг нужной отметки. Лопнул, заорал.
— Ну вот, разбудили. — Шурка сунул руки в ящик. — Ах ты бедняга. Разбудили тебя, да? — Он прижал Валю к себе, одной рукой придерживая голову с пухом вместо волос, а другой подперев попку. Сквозь Шуркин рукав тотчас просочилась влага. Но отвращения не было. Шурка спросил сочувственно:
— Напугался? Написал?
Тот сразу захныкал.
— Сейчас тебя переоденем в сухое.
Шурка положил Валю. Нашел и встряхнул чистую пеленку.
— Подумаешь, написал. Стесняться нечего, — приговаривал он.
Ловец снов молча наблюдал за ним. Вздохнул:
— Вот видишь.
Поднял крышку портфеля, стал, осторожно придерживая рукой хвостики, опускать в него бубен:
— Вот и я говорю. Добрым людям чужое несчастье всегда кажется больше собственного. И с письмом, конечно, неудачно вышло. Хотел, понятно, как лучше. А вместо этого… Лушка ждет, мальчишка надеется.
Каждое слово хлестало как крапива. Щелкнул замочек портфеля.
«Сам ты добренький», — разозлился Шурка.
— Значит, и глаза вам не видать, — выпалил.
— Да я уж понял, — щелкнул замочком Ловец снов.
Шурка сунул руку в карман брюк.
— Я еще как вошел, заметил, — устало добавил Ловец снов. — Но подумал: ладно.
Рука слепо ткнулась. Нашла шов, крошки, сор.
— Подумал: пусть. Раз уж я все равно притащился пешком в такую даль. Сделаю, подумал. Не буду мелочиться. Я ведь могу. Сделаю, просто потому что могу.
Глаза в кармане не было.
Бобка держал мишкин глаз на ладони.
Поднес ему к самому носу. Ноздри дрогнули. И отвернулись.
— Подумай хорошенько. — Бобка зашел с другой стороны, опять сунул глаз. — Возьми его. Может, получится?
Тот шумно вздохнул. Но ничего не сказал. Отвернулся опять.
Бобка подождал.
— Я же все понимаю. Я правда понимаю! — горячо зашептал он. — Этот всегда врет. На самом деле ты хороший. Я понял: ты их превращал, потому что жалел.
Конь отвернул морду — якобы что-то интересное увидел в стороне. А поскольку в стороне не было ничего, кроме дощатой стены сарая, Бобка понял: не хотел, чтобы увидели его выражение, глаза. Значит, правда.
— Он говорил, мол, нет такого правила, чтобы люди туда-сюда шастали. Сегодня она тетенька, завтра — сорока, а потом опять тетенька. Ему все по правилам надо! А какие ж правила, если ей лучше сорокой побыть какое-то время? Переждать все это. Я бы и сам переждал! Летай себе куда хочешь. Еды навалом. А они ее тут пусть ищут как дураки. Кто ж сороку арестует? И от немцев ты их тоже прятал.