Попробовала представить карту СССР на стене в школьном кабинете. Бухара внизу, примерно на юге. Стало быть, идти в Ленинград следовало примерно на север. То, что у юга были юго-восток и юго-запад, и у севера, значит, тоже, некстати усложняло дело.
«А еще говорят, что кошки всегда возвращаются домой. Брехня».
Даже тот рукав дороги, что вел прямо, лежал наискось. Обещал зигзаги, изгибы, повороты.
Она осмотрелась. Впереди была синяя темнота. В стороне чернели дома. Огней нет, видно, все спят.
«Сверну туда», — решила Таня. Затрусила, подняв хвост, по обочине.
Но уже через минуту под усами зачесалось. Она мягко стукнулась лбом. Как в воздушную стену. Остановилась, тряхнула головой. Поводила ушами. Странно. Двинулась вперед. Снова мягкий толчок.
Что за ерунда.
Усы задрожали. Теперь ее тащило как в водоворот. Словно в голове заработал невидимый компас, словно все тело стало магнитной стрелкой. Лапы начали подгребать. Таня с изумлением поняла, что уже промахнула развилку и теперь бежит по дороге, которую не выбирала, — той, что вела прямо. Прочь от человеческих жилищ.
«Ну и ну. Ладно. Посмотрим», — сказала она себе и, положившись на требовательный компас внутри, уже просто работала лапами.
Усталости она не чувствовала. Спать не хотелось. Ночной ветерок приятно холодил нос, но, как ни надувал щеки, не мог пробраться под мех. Черными щетками стоял по сторонам лес.
Дорога делала изгиб. Таня стала закладывать поворот, но компас был против. И лапы вынесли ее за обочину. По бокам царапали ветки, хлестала трава. Зато компас удовлетворенно молчал: теперь все верно.
Таня не знала куда идет. Знала только, что идет, куда нужно.
И вдруг поняла, что дороги и карты ей больше не требуются.
«Говорят, кошки всегда возвращаются домой. Хоть через сотни километров. Наверное, именно это сейчас и происходит», — с облегчением сообразила Таня.
С этого момента все пошло как по маслу.
Идти Таня предпочитала по ночам.
А днем спала.
Всегда находились норы, лазы, лазейки. Подвалы, в которых забыли закрыть окно, незапертые чердаки, деревья с дуплом, еще не занятым ни совой, ни белкой. Впрочем, ни тех, ни других Таня не опасалась. Неслышная и быстрая смерть с мягкими лапами, бритвами-когтями, глазами, которые видели в темноте. Теперь все боялись ее.
В темноте снова показалась деревня. Силуэты домов были такими черными, что ночное небо сразу показалось не черным, а темно-синим. И снова ни огонька. Собаки тоже не лаяли.
— Отлично, — сказала сама себе Таня и спрыгнула на дорогу.
«Назад!» — завопил компас. Трещали, как наэлектризованные, усы, лоб, казалось, пробивал толщу воды. Но Таня не обращала внимания. Легкими скачками несла себя к домам.