В конце XVII века Россия сохраняла контроль над Левобережьем благодаря не только превосходству в военной мощи, но и тактике — куда более гибкой, чем у той же Польши. С одной стороны, цари не упускали случая при каждых выборах гетмана урезать права, признанные за Войском Запорожским на Переяславской раде, с другой — умели вовремя включить задний ход. В 1669 году, во время восстания Дорошенко, Москва согласилась на почти такие же условия, какие выторговал у нее Богдан Хмельницкий. Как раз в это время Польша закручивала и так уже тугие гайки на своем берегу Днепра. С предсказуемым результатом: с запада на восток шли все новые волны переселений, и Левобережье процветало, тогда как противоположная сторона пустела. Ценой уступок Москва, а затем Санкт-Петербург ловко удерживали казаков в подданстве.
Довольно скоро экономический рост на Левобережье привел к возрождению богатства и славы Киева (он оставался в руках России). В Киево-Могилянской академии возобновили занятия. Преподаватели, бежавшие из города в 50-х годах XVII столетия, теперь учили юную поросль в том числе и новым предметам, слагали свежие стихи, играли новые пьесы. Украинская литература барокко, авторский ряд которой открывает в начале того же века Мелетий Смотрицкий, достигла расцвета в трудах таких поэтов, как Иван Величковский, и прозаиков вроде Лазаря Барановского, сначала профессора, а затем черниговского архиепископа. Студент последнего Симеон Полоцкий принес эту традицию и в Москву, где при его участии возникает русская светская литература. Насаждение на северной почве киевских текстов, обычаев и взглядов стало одной из причин раскола в Русской православной церкви. Алексей Михайлович и патриарх Никон взялись за реформы в духе Петра Могилы, но консерваторы-старообрядцы им не покорились. Неслучайно официальное их название — раскольники — было переводом так хорошо знакомого украинцам слова “схизматики”.
Тем не менее две культуры влияли друг на друга взаимно. Киевское духовенство несло в Москву западные тренды и в то же время брало на вооружение кое-что из арсенала российской идеологии. Главным в ней было представление о православном государе как центре политической и религиозной вселенной. Интеллектуалы “греческой веры” из Речи Посполитой, давно прозябавшие без монарха, ухватились за возможность примкнуть к “идеальному” миру, построенному по образу византийской симфонии (согласия) между православным василевсом и единственной истинной церковью. В итоге, впрочем, перевесил трезвый расчет. Уже в 20-х годах XVII века только что рукоположенные в Киеве православные иерархи, которым грозила Варшава, с надеждой взирали на Москву (куда можно было в крайнем случае и бежать). После Переяславской рады и особенно Андрусовского перемирия, разделившего в 1667 году Украину надвое, их надежда на стабильность у подножия царского трона лишь крепнет.