Согласно договору о перемирии, Киев, расположенный на правом берегу Днепра, должен был через два года вернуться к Польше. Но православных иерархов ужасало будущее под гнетом католического короля. Они пустили в дело все риторические навыки, усвоенные в Киево-Могилянской коллегии (либо иезуитских коллегиях западнее), чтобы убедить Алексея Михайловича не отдавать древней столицы. Это им вполне удалось. Иннокентий Гизель, архимандрит Печерской лавры, был одним из тех, кто добивался того, чтобы оставить город в России, а вот митрополита — под омофором далекого константинопольского патриарха. Не тут-то было. Киев так и не вернулся к полякам, зато в 1685 году Романовы с помощью своих сторонников на Украине сумели перевести Киевскую митрополию под юрисдикцию Москвы. Киевское духовенство получило царя в покровители, но поплатилось за это автономией.
Тревоги, вызванные неопределенной принадлежностью Киева, стали поводом к написанию одной из самых важных по воздействию на умы в Российской империи книг — первого печатного учебника российской истории. Он имел долгое и цветистое название, характерное для барокко: “Синопсис, или Краткое собрание от разных летописцев о начале славяно-российского народа и первоначальных князей богоспасаемого града Киева, и о житии святого благоверного великого князя Киевского и всея России первейшего самодержца Владимира, и о наследниках благочестивыя державы его Российския даже до пресветлаго и благочестиваго государя нашего царя и великаго князя Алексея Михайловича, всея Великия, Малыя и Белыя России самодержца”. “Синопсис” издали в лавре по благословению Гизеля в 1674 году, когда в Киеве готовились отбивать нападение турок и молились, чтобы поляки не вытребовали город обратно. В книге город представлен первой столицей российских царей и колыбелью российского православия — святым местом, которое просто нельзя оставить католикам или басурманам. Поддерживали такой тезис упоминания славяно-российского народа — нации, что, согласно авторам “Синопсиса”, объединяла Россию и Гетманщину. Именно так родился до сих пор принятый миф о киевском происхождении современной России. Однако для Москвы первых поколений Романовых такой взгляд был совершенно новым. Архитекторы империи лишь в XIX веке по достоинству оценят подарок, сделанный им велемудрыми киевскими монахами, — утверждение о национальном единстве России и Украины.
Кризис, вызванный формальным разделом Украины между Россией и Польшей, побудил к поискам новой идентичности не только киевское духовенство, но и казацкую старшину. Военная элита уже вполне могла обойтись своими силами, без оглядки на интеллектуалов в рясах, ведь в Киевской академии учились и будущие гетманы, и члены их ближайшего окружения. Если святые отцы не представляли державу без православного царя, старшине царь оказался не нужен вовсе. Она готова была служить казацкой отчизне по обоим берегам Днепра.