– В конце концов остановило.
– Да, но для этого потребовался убийственный калибр. А тогда он вернул мне негодный газырь и попытался разузнать, что произошло.
– И ты ему все исправно доложил.
Я кивнул.
– Ага. Мы оба заподозрили Катю, а не прохвоста Донована.
Мать выпрямилась.
– Знаешь что, Саша? Еще одна колкость в адрес Патрика, и я уйду.
Я сразу сдался:
– Нет, не уходи. Прости, мам, ты что? Я же сам даже чашку чая себе налить не могу. Ни слова больше о честном, благородном и отважном Патрике, обещаю. К сожалению, в тот момент я еще доверял Виктору. Я продолжал не замечать того, что было перед глазами, и упорно видел картину, которую рисовал он. Так я вообразил, что Екатерина – сотрудница российских спецслужб.
– По-моему, с первого взгляда было очевидно, что она кристально честный и порядочный человек. Вообще необыкновенная девушка.
– Она была слишком необыкновенной. От среднестатистического резидента она отличалась на сто стандартных отклонений. И финансовые возможности необъяснимые, и хобби далеко не девичьи.
– Теннис и йога?
– Не только. Она и в тире тренировалась, и израильским рукопашным боем владела. А Виктор сумел убедить меня, что все, что необычно, подозрительно. И английский Соболевой был слишком хорош для девочки из Питера. Вдобавок этот ее парень, Денис, от которого на милю разит спецназом. Все вместе не укладывалось в моем воображении. Ясно, подмена газыря стала последней каплей.
– А ведь именно Катя умоляла тебя обратиться в полицию!
– Да. Но я не видел того, что не совпадало с моей картинкой. Как только Виктор узнал от меня, что газырь у нее, он взломал и ее квартиру, но, конечно, ничего не нашел. А я и тогда подумал на ФБР. Если бы не Денис, он, может, и Катю похитил бы. Но с Денисом даже Виктору не хотелось связываться.
– Денис этот и вправду… Честно, не понимаю, как такая необыкновенная девочка и с таким…
– Мама, пожалуйста, не надо. Я же молчу о твоем Патрике.
– Сравнил! Да таких, как Патрик, еще поискать. Мужественный, стойкий и верный друг.
Я даже не моргнул.
– А потом мы с Катей внезапно улетели в Панаму. А после Панамы я полностью изменил мнение о ней.
У матери прямо глаза загорелись:
– А что произошло в Панаме?
Гордиться той историей мне было нечего, поэтому все позорные подробности я по возможности опустил.
– Я видел, как она боролась за жизнь больного мальчика. Ей было по-настоящему жалко людей. – Небрежной скороговоркой добавил: – И она вытащила меня, когда я провалился в подводную яму.
– Хорошо же ты отблагодарил ее – поволок под пули Виктора! Хотела бы я знать, кто придумал этот ужасный план.