– План придумал я и убедил полицию его принять. Но у нас не было выхода. Судья не давал ордер на арест: Плейст все же был человеком ЦРУ, и все улики против него были косвенными. А ждать, пока следователи накопают достаточно улик для ареста, я не мог. Я боялся, что как только он узнает, что полиция расследует убийство Самиры, он совершит какой-то отчаянный поступок. Мы все могли чувствовать себя в безопасности только после того, как он окажется за решеткой. Поэтому я убедил следователей спровоцировать Виктора на что-нибудь явно незаконное, заставить его совершить на глазах у них какой-то неосторожный поступок, который позволит им арестовать его на месте.
– Например, убийство Кати?
Я закашлялся и тут же заскрипел зубами от боли.
– План состоял не в этом. Я сказал Виктору, что она улетает в Россию, и предложил устроить ловушку. На самом деле ловушка для Кати была ловушкой для Виктора. Но я страшно ошибся: я был уверен, что он продолжит прикидываться специальным агентом ФБР и инсценирует арест Соболевой, чтобы изъять у нее газырь. На кладбище нас всех уже ждали настоящие полицейские, и как только Виктор попытался бы арестовать ее, они с полным правом задержали бы его. Это уголовное преступление – прикидываться федеральным агентом.
– Почему же он не попытался ее арестовать? Почему сразу стрелял?
– Мам, он даже не собирался изображать арест. Наверное, понял, что никто, даже я, и тем более Соболева, не поверит, что агент ФБР осуществляет арест в одиночку, без удостоверения и без униформы. Но если даже ему удалось бы арестовать Екатерину, что делать с ней потом? Но и упустить газырь после стольких усилий и преступлений он уже не мог. Наверное, решил, что это самый подходящий момент закончить игру, – застрелить нас обоих, взять газырь и скрыться в какой-нибудь Панаме. Но я понял это только в последнюю секунду.
Мама помолчала, потом сказала:
– Но если ты не знал, что он будет стрелять, почему тогда вы оба были в бронежилетах?
– На этом полицейские детективы настояли. Сказали, мол, необходимая мера безопасности.
– Повезло вам, что полиция подоспела вовремя. Все могло закончиться еще ужаснее.
Я потер ноющую от прямого попадания грудь:
– Куда еще ужаснее? По-моему, они и так появились слишком поздно.
Она смотрела в окно и играла кольцом, а я пил вино и думал о Кате. Мать перебила мои мысли:
– Саша, как он мог так перемениться? Он же был лучшим другом Артема, он столько лет заботился о тебе!
– Никогда он не был отцу настоящим другом. Всю жизнь он оказывался позади Артема Воронина: он и в США вслед за ним переехал, и в ЦРУ с его помощью завербовался, и даже в Кабул попал только в качестве его помощника. Для такого себялюбивого человека, как фон Плейст, это было непереносимо. Сейчас мне кажется, он и меня хотел отнять у отца. Символически, конечно. Пытался стать тем, кто заменит мне его, лепил меня по собственному образу и подобию.