Аскар Жолымбетов, раненный в плечо, сдал свой пулемет, но вместо него взял автомат, здесь же, на медпункте, и отказывался возвратить оружие.
— На дороге неспокойно. Вдруг нападение! Мы можем стрелять. Оружие сдадим в медсанбате, — говорил он полковому врачу.
Врач не стал возражать. Легко раненные сели с оружием возле заднего борта кузова. Машина тронулась и покатила в глубину тревожной ночи.
«Юрка, Юрик, Юрочка, — мысленно обращалась Лена к Колчину. — Пусть бы ты был ранен, но только не сильно. Я вылечила бы».
Шофер, открыл дверцу, посмотрел в темноту, дернул ручку на себя и прибавил скорость. Опасное место, о котором он говорил, осталось позади. В стороне смутно виднелись деревья, на дороге — ни одной машины.
— Скоро приедем, — сказал шофер и попросил вежливо: — Товарищ лейтенант, смогли бы цигарку мне сделать?
Лена достала из его кармана кисет и нарезанные лоскутки газеты, насыпала на бумажку махорки, скрутила, но цигарка получилась толстая. И все же она сделала цигарку, — лизнула языком краешек бумаги и склеила ее. Шофер на ходу закурил и сказал довольный:
— Из ваших рук вкуснее как-то…
Лена не отозвалась. Она сжалась в комок, приткнулась в углу кабины. Мир конусом сходился где-то впереди, в одной точке. Она думала о Колчине и видела его в окружении гитлеровцев. Страшные картины представлялись ей.
«От фашистов всего можно ожидать», — повторила она слова Веденеева. — Колчин в руках фашистов. Что с ним сейчас? Бьют его фашисты, издеваются, пытают, ведут куда? Вспоминает ли он меня? Если мы думаем друг о друге, — вернется. Надо верить…»
Она немного успокоилась, завернулась в плащ-палатку и задремала.
Неожиданно машина резко сбавила ход и остановилась. Лена посмотрела вперед. Там кто-то стоял с фонариком. Она повернулась к шоферу. Его освещенное фонариком лицо было бледным.
— Кажется… немцы, — еле выговорил он.
И Лена увидела их. Около десятка — в шинелях и касках, с черными автоматами. А один, в плаще, держал в руке пистолет. Он приближался, остальные перегородили дорогу.
Подошедший к машине был офицер — над воротом резинового плаща белели серебряные петлицы мундира. Он взялся за ручку и распахнул дверцу кабины. Лена увидела близко его лицо — худое, небритое.
Офицер крикнул:
Ду блайбст хир, унд ди хуре — раус!>{2}
Лена не поняла, но по резкому голосу и взмаху пистолетом догадалась: они намерены захватить машину; раненых выбросят, и наш шофер должен везти немцев, куда прикажут, — им надо проскочить сквозь фронтовую неразбериху к своим.
Офицер грозил пистолетом и торопил. Леночка в замешательстве посмотрела на шофера. У него была винтовка, висевшая где-то позади, над сиденьем, но, окажись она под рукой, — действовать ею в тесной кабине все равно невозможно.