С тех самых пор Чернолесье и Приграничье друг друга недолюбливают. Впрочем, Пустошь недолюбливает весь континент, здесь ничего удивительного.
Чем дальше я отъезжал от полуострова, там более ухоженной становилась местность. Болото постепенно исчезло, и теперь по обеим сторонам дороги раскинулись луга с пасущейся скотиной, поля, на которых местный народ что-то выращивал… По сравнению с Пустошью – просто разительная перемена.
Самое веселое, что здешнюю провизию в основном в Пустошь и везут. Несмотря на всю нелюбовь. У нас-то безопасных плодородных земель для выращивания того же зерна практически нет.
К вечеру, неспешно передвигаясь по пыльной дороге и рассматривая окружающую местность, я добрался до Вольного – одного из трех более-менее крупных здешних городов. Располагался он на стыке трех границ – Империи, Тардии и собственно Приграничья.
Местные стражники, рассмотрев гордо вытащенную мной из рюкзака бумагу, поморщились, но ничего не сказали. И даже не взяли с меня денег за въезд внутрь городских стен.
Город чем-то неуловимо напоминал Чернолесье – только архитектура была явно попроще. А в остальном – все те же узенькие улочки, заставленные жилыми домами. Редкие особняки местной знати. И обширные торговые ряды, располагающиеся на центральной площади и ближайших к ней улочках… В конце концов, Вольный ведь тоже торговый город, в котором сходятся сразу несколько важных дорог.
Устроившись на постой в довольно скромном гостевом доме и оставив в конюшне лошадь, я, нацепив рюкзак, отправился знакомиться с городом. Неплохо бы поесть, послушать, о чем говорят люди… А заодно и засунуть куда-нибудь бумажки с призывом Эйя, будь он неладен. У меня уже возникала мысль раскидать по какой-нибудь захудалой деревушке сразу все то количество печатей, что требовал договор, но делать это я несколько опасался – помнится, в первоначальных условиях значилась цифра в пять листов на город. Да, в конечном варианте договор звучал по-другому… но лучше я все же честно выполню условия сделки. На всякий случай. Ну а еще мне не очень хотелось портить отношения с Эйя. И так он тот еще гад.
Так что по четыре-пять листочков на город – и все довольны.
В трактире, куда я зашел, было весело и многолюдно. Шумели пьяные компании, бегали девушки-разносчицы, на маленькой сцене красивым голосом пела пожилая женщина. Что-то про страстную и несчастную любовь.
Одна из девушек с подносами ловко оказалась рядом со мной.
– Чего желает господин? Поесть, выпить, послушать несравненную Кордель Звонкую?
– Поесть бы. – Я не стал строить из себя знатока музыки. – Если возможно, то какой-нибудь отдельный тихий столик.