А эта волна уже несла дромон по речной глади все дальше и дальше вверх по течению. Несмотря на то, что большинство весел бесполезно повисли в своих уключинах, а гребцы в панике метались по палубе, с каждым ударом сердца «Золотая Лань» все увеличивала и увеличивала свою скорость, и вскоре уже дромон напоминал выходящий в лихую атаку торпедный катер. Следом точно так же разгонялись и торговые купеческие дромоны, и никакие усилия подстрекаемых ударами плети гребцов не могли замедлить их стремительный бег по глади речных вод. Вот пронеслась по правому борту и скрылась позади южная оконечность острова с ее странными купальщицами, а византийские дромоны продолжали свой неудержимый бег против течения.
В патрикии Кирилле, продолжавшем неподвижно стоять на носовой площадке дромона, липкий страх перед колдовством и неизвестностью мешался с недоумением при виде всего происходящего. Ведь даже одетые и экипированные всадники, силуэты которых появились на высоком обрывистом берегу по левому борту дромона, отнюдь не походили на тех степных варваров-авар, которых патрикий Кирилл помнил по своему прошлогоднему посещению ставки кагана Баяна, расположенной тогда на правом берегу в устье Дона-Танаиса.
Какие, к воронам, могут быть варвары, одетые в одинаковую до последней заклепки амуницию, и дисциплинировано выполняющие команды своих начальников? А тут еще и эти чудеса с речными то ли чудовищами в образе женщин, то ли просто бесами, которые тянут ромейские дромоны с их перепуганными командами неведомо куда. Но всю истину этого утверждения ромеям еще предстояло познать, ибо впереди на берегу по левому борту уже показались тонкие ниточки причальных мостков и возле них – некоторое количество встречающего дромоны народу явно неварварского вида. При этом наверху, на плоской вершине возвышающегося над мостками холма, патрикий Кирилл мог наблюдать только что начатое, но явно масштабное строительство. Повсюду были видны горы разрытой землекопами земли, и какие-то люди все время бегали с тачками туда-сюда. На впадающей в Днепр неподалеку от стройки речке возводились странные бревенчатые конструкции, назначения которых патрикий Кирилл опознать пока не мог. То ли пыточные сооружения, то ли попытка с неизвестной целью запрудить движение этой речки, чтобы помешать ей слиться с Днепром-Борисфеном. Если это второе, то непонятно с какой целью производятся все эти манипуляции.
Хотя, если брать по большому счету, патрикий Кирилл думал, что глупые деяния презренных варваров должны быть безразличны по-настоящему цивилизованному ромею. Ну и что, что это не авары, которых эти пришельцы, в свою очередь, победили и изгнали из этих краев. Ну и что, что они не похожи на варваров. Ведь даже если варвар не похож на варвара, то он все равно остается варваром и с ним нужно поступать соответствующим образом: льстить, подкупать, обманывать, в любом случае делать все, чтобы одни глупые варвары убивали других глупых варваров, тем самым действуя во благо ромейской державе. Патрикий Кирилл происходил из старого римского патрицианского рода и впитал такие воззрения с молоком матери, что мешало ему трезво взглянуть на сложившуюся ситуацию.