- В страхе и жук может показаться медведем,- сказал перед вечером Кыллахов.- Бояться не будем. Мы здесь хозяева.
Сергей предложил постоять всем парням ночью в дозоре. Но Ксенофонт отговорил. Во время стрельбы выяснилось, что Орлецкий близорук, и его следовало оставить с девушками в палатках. Старик на коне сам останется охранять этот берег. Сергею, Кирьке и Рому, как стемнеет, лучше всего перебраться в дощанике на противоположный берег и притаиться в кустах под скалой.
- Б-бить наповал или «языка» т-тащить?-деловито поинтересовался Кирька.
- Зачем стрелять,- спокойно ответил Ксенофонт.- Изловите ловкостью.
- П-посмотрим п-по их поведению,- храбрился Кирька.
С гор плыли на тайгу темные дымчатые облака, края их расползались и заволакивали распадки мглой. Похмурела и притихла тайга. Не увидеть теперь замаскированную в кустах палатку и за двадцать шагов. Костер развели далеко в стороне, для вида повесили на тагане ведро с водой. У костра никого, только иногда появляется Кыллахов. Он оставляет коня в кустах, подбрасывает поленья и снова садится в седло, скачет по перелеску, опоясывая полукруг вблизи стоянки.
Пес Ытыс лежит у входа в палатку, закрыв глаза, слушает непонятную ему речь. Но чутьем он понимает, что эта настороженность не случайна и не напрасно хозяин приказал лежать здесь: верно, ожидают, что появится черный мохнатый зверь - эгэ. Но ведь у Ытыса уже не те резвые лапы, и давно шатаются клыки. Единственно, на что он способен,- это умереть в схватке, дав людям несколько мгновений, чтобы навести ружье. Ытыс сможет… Что еще сможет, пес не додумал - он заснул глухо, по-стариковски…
У входа в палатку, держа ружье между колен, сидел Орлецкий. Он щурил глаза на свечку, привязанную к колышку, и прислушивался к шорохам в кустах.
- Неужели мы куклы с тобой?-обратилась Наташа к Зое.- Почему нас не взяли в дозор? - Орлецкий нас окарауливает, как овечек. Что уж мы такие трусихи? Я пойду.
- Боже мой! Ты меня хочешь свести с ума,- взмолилась Зоя.
- Тогда давайте песни петь,- предложила Наташа.
- Чтобы бандитам себя выдать? - с усмешкой спросил Орлецкий.
Томительное и долгое молчание воцарилось в палатке. Яснее доносится шелест листвы на березках, всплески волн под кручей. Лицо у Наташи грустное и задумчивое. Она думает и старается представить, чем в этот веч»ер заняты мама Шура и папа Саня. Вспомнились два портрета над кроватью, приготовленной для нее. Военный с двумя шпалами в петлицах упрямо смотрит ясными смелыми глазами. На другом портрете совсем молоденькая женщина с двумя жгутами черных кос, таких же, как у Наташи. Вопреки всем модам, Наташа сохраняет косы, чтобы походить на ту женщину.