Пейзаж за окном тонул в предрассветных сумерках. Даже ночью жара не отступила, и вязкий, раскалившийся за день воздух наполнял комнату, затрудняя дыхание. Поднявшись с постели, князь подошел к столу, зажег свечу. Озноб усиливался, несмотря на духоту, и только работа отгоняла мысли о смерти. Взгляд скользнул по озаренной трепетным огоньком свечи стопке писем – на эти послания надлежало дать срочный ответ. С той поры, как Дракула переехал в Трансильванию, он занимался интенсивной перепиской – искал новых союзников, восстанавливал порванные связи. Порог его дома переступало множество людей. Встречи с Драгомиром и Гергиной принесли Владу подлинное счастье, и он снова и снова вспоминал эти изменившиеся, постаревшие, но такие родные лица. Верные соратники, прошедшие плечом к плечу весь путь, вновь собрались вместе, готовясь к новому бою. С ними можно было побеждать.
Воспоминания о друзьях отразились теплотой во взгляде, но вскоре выражение глаз князя стало сосредоточенным и злым. Он думал о Матьяше. Сегодня предстояло написать немало писем, но начать следовало с самого неприятного, чтобы поскорее покончить с унизительным делом. Нужда заставила его обратиться за материальной помощью к своему заклятому врагу. Навязав в жены двоюродную сестру, Матьяш не позаботился о приданом, если, конечно, не считать двух подаренных на свадьбу портретов молодоженов, и теперь, переехав в Трансильванию, Дракула остался практически без денег. Одному ему вполне хватило бы тех средств, что он получал на должности капитана венгерских войск, но жена и новорожденный мальчик требовали больших затрат.
Выводя каллиграфическим почерком строки послания, Дракула думал о том, в какое нелепое и унизительное положение поставил его венгерский король. Влад Воевода вынужден был просить у него сумму в двести форинтов на постройку дома, сопровождая просьбу витиеватыми комплиментами. Он просил деньги у коронованного вора, бесчестно захватившего валашскую казну осенью 1462 год. Впрочем, князь мог утешать себя тем, что оказался не единственной жертвой мошенника. Его деньги исчезли так же бесследно, как и немалая сумма, ассигнованная римским папой Пием II на крестовый поход, и куда они сгинули, мог ответить разве что только господин Эрнуст – еврей-ростовщик, которого Корвин назначил своим казначеем и главным сборщиком налогов. Но искать справедливость было бессмысленным делом. Владу требовались деньги, и приходилось просить их у того, кто обладал реальной властью. Такова была участь слабых, и разорвать этот порочный круг можно было, лишь заняв достойное положение в обществе. А пока оставалось только унижаться и молить…