Не дав любимому имени сорваться с губ, Конан лишь процедил:
– Колдовство!
– А как же, колдовство! – Голос Тарамис был мягок, но неестественно сильно звучал в ушах Киммерийца, сквозь ржание и хрип лошадей. – Колдовство, которое может дать тебе то, что ты ищешь, Конан. Валерию.
– Она мертва, – резко ответил Конан, – мертва, и хватит об этом.
– Говоришь, хватит, варвар?
Сквозь огонь он увидел, как повернулась голова девушки. Чистые голубые глаза встретились со взглядом Конана. Она села, протянув руки к Киммерийцу.
Тарамис сказала:
– Я могу вернуть ее тебе. Вернуть ее в этот мир.
– Живым трупом? – огрызнулся Конан. – Я уже видел таких. Лучше пусть остается мертвой.
– Не холодное тело. А живую теплую плоть. Понял, варвар? Я могу вернуть ее тебе такой, какой ты ее хочешь видеть. А еще, если ты хочешь быть уверен в ее преданности навеки только тебе, – я могу это сделать. Хочешь, она бросится к твоим ногам, молясь тебе, словно богу? Я могу…
– Нет! – У Киммерийца перехватило дыхание. – Она была воином. И я не хочу, чтобы она… – фраза оборвалась на полуслове.
– Значит, ты все-таки поверил?
Одно движение руки – и видение исчезло. Ни Валерии, ни языков пламени, ничего, кроме голых камней без единого следа копоти или пепла. На шее черноглазой женщины снова заняла свое место алмазная капля.
– Я могу сделать все то, о чем говорила.
Конан медленно опустил меч. Он очень не любил колдовство. Даже в тех редких случаях, когда оно применялось без злого умысла. Но – за долги нужно платить. За его свободу пусть расплатятся, освободив другого.
– Отпусти Малака, – сказал он устало.
Бомбатта запротестовал:
– Очистив улицы Шадизара от еще одного вора, разве мы дадим уйти мерзавцу, чтобы он снова взялся за свое? Да по нему ни один человек в мире не заплачет.
– Одним вором больше или меньше – для Шадизара это пустяк. Но он мой друг. Или он уходит свободным, или все дальнейшие переговоры будут вести наши клинки.
Гигант Бомбатта открыл рот, чтобы ответить, но Тарамис взглядом оборвала его.
– Отпусти маленького вора, – сказала она негромко.
На лице Бомбатты смешались гнев и разочарование. Он повернул коня и, пришпорив его, понесся к воинам, державшим пленника. В несколько мгновений веревки были разрезаны, и худой человек свалился прямо на камни.
– Они мне чуть все кости не поломали, – сказал он, подходя к Конану. – Слушай, чего это у вас тут полыхало, а? Да, и еще – почему мы до сих пор живы?
Вдруг его взгляд остановился на Тарамис. Лишь возглас изумления вырвался из его груди. Затем он начал как-то бестолково кланяться, все время вопросительно поглядывая на Конана и причитая.