– Вот почему у Лидии Павловны перстень с таким камнем! – вскричал Лыков. – А я все думал: откуда у тебя, голодранца, подобная ценность?
Виктор Рейнгольдович улыбнулся:
– Да, в целях конспирации приходилось заниматься камнями. Опять же, бюджета мне, как водится в русской разведке, не дали. Только три тысячи фунтов оборотного капитала. Остальное я должен был заработать сам. Крутился, как мог. Знаешь, купец из меня оказался никудышный…
– Вот-вот. Дай тебе лесное имение, ты бы его живо разбазарил. То ли дело я!
Дальше разговор перешел на детей. Ольга, единственный ребенок четы Таубе, готовилась выйти замуж. Родители нервничали: жених им не нравился, но куда деваться? Виктор Рейнгольдович спрашивал у более опытного в таких делах друга совета. Тот, как мог, успокоил. Принцесса Шурочка, когда в первый раз привела в дом своего француза, потом даже расплакалась. Папа с мамой не одобрили! Но постепенно жених все более открывался, притом с хорошей стороны. Выяснилось, что он и образованный, и чуткий, и от Шурочки без ума. Только застенчивый, поэтому сразу всего не разглядеть. Алексей Николаевич советовал обоим родителям проявить терпение. Если они верят любимому чаду, так надо верить до конца. И признать, что если она умна и хорошо воспитана, то кого попало не изберет…
– Позовите жениха к себе в гости. Найдите повод познакомиться с его родителями. Кто они, кстати?
– Отец – сенатор Первого департамента. А мать – урожденная Соймонова.
– Для тебя честь, немец-перец, породниться с хорошей русской фамилией. Сват научит наконец водку пить.
– Водку пить я и без него умею, – не унимался Таубе. – Вот Олюшку жалко. Они ее увезут, понимаешь? Встану я поутру, а Олюшки нет…
– Тогда тебе надо в первую очередь себя переделать, старый пень. Ты что, дочери добра не желаешь? Хочешь, чтобы она век здесь просидела? Чтобы тебе спокойнее было. Эгоисты! Жених им не нравится. Вот в чем дело, оказывается. А ее собственная жизнь? Собственные беды и радости? Семья, супруг, детки? Откуда им взяться, если Ольга должна тебе поутру кофей подавать?
– Это все я понимаю. Но мы же одни останемся. Будто свет в окошке погас…
– А как я сейчас один живу, ты думал? – грустно ответил другу Лыков. – Сыновья в Туркестане, дочь в Париже. У тебя хоть Лидия есть. А детей надо отпускать. Как корабль на воду – пусть сам плывет. Все рифы и мели его. Жалко, понимаю. И страшно за них. Но ты можешь лишь одно: любить и ждать, когда чадо найдет на тебя время. А сам не навязывайся.
После разговора с Таубе Алексей Николаевич поехал к Певческому мосту, в Министерство иностранных дел. Переписку по давнему делу Ашинова ему кое-как, но дали. Помог открытый лист за подписью премьера. Но, изучив бумаги, сыщик понял, что пришел не по адресу. После возвращения «казаков» в Одессу правительство назначило следствие. Вел его полковник Отдельного корпуса жандармов Цукаловский. Вот что надо смотреть! И Лыков отправился на Фонтанку, в родное министерство.