На станции Тайга сыщик пересел в грузопассажирский состав. Отсюда в Томск вела особая ветка длиной в восемьдесят семь верст. Алексей Николаевич прибыл в город ранним утром и сначала заселился в номера Семибратова на Николаевской улице. Побрился, умылся. Ни ванны, ни душа в комнате не было, зато во дворе топилась баня. Приезжий воспользовался ею. Сменил манжеты и ворот рубашки, глянул на себя в облезлое зеркало – и пошел на встречу.
Янковский остановился в гостинице «Париж». Заведение оказалось того же пошиба, что и номера Семибратова. В вестибюле пахло щами, сонный портье и не подумал встать, разговаривая с Лыковым. Указал, что господин из Владивостока в буфете, и опять задремал…
Сыщик подошел к Янковскому, одиноко пившему у окна кофе.
– Здравствуйте, Михаил Иванович!
Поляк поднялся, промокнул усы салфеткой.
– Здравствуйте, Алексей Николаевич. Помню, помню, как вы леопарда в прыжке подстрелили…
Собеседники присели, посмотрели друг на друга. Бывший каторжник поморщился:
– Знаю, знаю. Постарел, обрюзг… Куда деваться? Годы берут свое. А вы еще о-го-го.
– Да тоже не помолодел. Поговорим, Михаил Иванович? Вы человек занятой, как и я.
Поляк еще более скривился, словно съел лимон.
– Об этом негодяе, Сайтани?
– О нем. Когда и как он у вас появился?
Янковский откинулся на спинку стула и начал размеренным стариковским голосом:
– В январе тысяча девятисотого года. Каким-то образом он оказался у ворот моего дома. Ну, дом-крепость на полуострове. И попросил о разговоре. Помню, я спустился, и человек сразу мне понравился. Рослый, смотрит спокойно, уверенно. И чувство собственного достоинства написано на лице большими буквами. Уж не обижайтесь, но у вас, русских, такое редко встретишь.
Лыков хмыкнул, но промолчал.
– Это я уже потом понял, что он прикидывался, узнав заранее мой характер. Сайтани умело подстраивается под нужных ему людей. И те видят в нем черты, которые хотят видеть.
– Как он назвался?
– Иваном Ивановичем Ивановым, – ответил поляк. – Сразу стало понятно, что он прячется от властей. Но в Уссурийском крае это на каждом шагу…
– Он предъявил вам письмо от вашего старшего сына?
Янковский резко нагнулся, впился в лицо Лыкова глазами старого хищника:
– Откуда вам известно? Вы поймали его?
– Нет, только мечтаю об этом. А про письмо мне сообщил доктор Онкель.
И Алексей Николаевич рассказал собеседнику, как было дело. Тот успокоился и продолжил:
– Да, он принес записку от Александра. У нас сложные отношения. Если помните, мы на полуострове живем дружно, всей семьей. Там по-другому нельзя. Однако Александр не захотел такой коммуны, он индивидуалист. А еще авантюрист. Я и сам такой, иначе не добился бы того, что сейчас имею. Но гнездо, родовое гнездо! Всё туда! А он не захотел. Часто я даже не знаю, где он. Шляется по белому свету. Так вот. В записке Саша просил помочь своему, как он сформулировал, доброму знакомому легализоваться в России. У него, мол, неприятности с жандармами по старым революционным делам. Надо достать паспорт, помочь на первое время с жильем и деньгами. Я все сделал.