– Что за «шипова дыра»? – не понял питерец.
– Бывший туннель под насыпью, что отделяет Банный сад от Черноозерского, – пояснил околоточный. – Его сейчас уже завалили. А в четвертом году туннель еще существовал, только входы в него были заколочены щитами.
– А почему так называется?
– По фамилии губернатора, который велел этот ход прорыть. Давно дело было.
– Так, что дальше?
Шиллинг продолжил рассказ:
– Вечером следующего дня Героев отодвинул щит, вынул икону и отнес, кому следовало. Но я честно не знаю кому.
– А где бриллианты с риз?
Шиллинг облизнул губы и ответил:
– Меня в тои поры в Казани уже не было. Я в Лаишеве лавку подломал, чтобы там отсидеться. Но слышал от Героева, что дело было так. Чайкин с женой пришли к Максимову в магазин, а там полиция. Обыск делают, а самого ювелира в кутузку норовят. Федор насторожился и счел за лучшее спрятать камни у Ионы. А Иона, стало быть, передал их на хранение человеку, который все задумал. Главному.
– Чайкин знает его имя?
– А как же! На полтораста косуль сверкальцев[28] отдать неведомо кому… Так разве бывает?
– То есть Героев-Оберюхтин их познакомил? Заказчика с главным исполнителем.
– Так точно.
– А Комов его знал?
– Полагаю, что нет, ваше высокоблагородие. Чайкин – он кто? Выдающийся в своем деле человек. Первый клюквенник, слава на всю Россию. А Комов? Так, подать, подержать…
– Как и когда ты познакомился с Героевым?
– В январе тысяча девятьсот четвертого года. Чайкин с семейством только переехали в Казань. Я уж тут жил, из Мариуполя убежамши. Собственно, по моей наводке Чайкин сюда и залез. Церквей много, есть где поработать. И вот подсел ко мне в «Восточной Баварии» человек. Гляжу – наш, блатной. И серьезный, сразу видать. Говорит, дело есть, а о тебе сказали, что сам хваткий и родственник у тебя будь здоров. Что за дело, спрашиваю. Он и объяснил. – Шиллинг перевел дух и продолжил: – Я, конечно, сначала в испуг. На такой образ руку поднять! Поймают – народ в клочья разорвет, до полиции не доведут. Но рассказал Федору. А тот не я, он сразу загорелся. Тыщами пахнет! Ну и… обклеили мы это дело.
– Героев, стало быть, из Казани никуда не уехал, так и живет здесь с тех пор?
– Надо полагать.
– Это он Вареху сюда привел?
– Да. Они с Варехой, Шиповым и Бухаровым по каторге знакомы. Только Иона сидел сперва на Сахалине, а те в Нерчинске. Как началась война с японцами, самых опасных на материк перевели. И Героев оказался в Алгачской тюрьме. Бежал оттудова один, раньше всех, и достиг, значит, Казани. В начале девятьсот четвертого. Тут осел, а нынешней весной вызвал остальных. Ну и заняли они Казань, навели тут свои порядки. Кто был против, тех зарезали.