– А где они деньги на спирт берут? – поинтересовался Делекторский.
Бандит ответил:
– Деньги в тюрьме всегда имеются. Но вопрос правильный. Есть тюрьмы, где моют золото. Там каторжники прячут значительную часть добычи. И продают конвойным по четыре рубля шестьдесят копеек за золотник. Тогда как казна платит полтора рубля.
– А куда солдаты золото девают? – не унимался околоточный. – На что оно им?
– Китайцам уступают вдвое дороже.
– Что, китайцы вокруг тюрем с мешком наличности крутятся? Куда же начальство глядит?
– Ха! Начальство глядит в свой карман, как бы его набить. Но и конвойным перепадает. На Шаманке или в Новотроицких Ундинских золотых приисках даже дозволяется мыть золото на себя. Законно. Выполнил урок[36] и шпарь дальше хоть до ночи. А так и делают: в темноте на ощупь моют. Утром прибегают чуть свет и смотрят, что попалось. На Казаковских приисках еще хлеще. Там тащат намытую породу прямо в казарму. И отбирают из нее золото в больших чанах, которые стоят у каждого возле нары. Картина дикая: ночь не в сон, кобылка бегает, суетится, каждый скребется в своей посуде, на столах золотой песок лежит грудами… Казарма на ночь запирается изнутри, надзиратели войти не могут, да и не пытаются. В Казаковке этой столько рыжья[37] намывали, что некуда девать. Оно там поэтому самое дешевое и было.
Делекторский осуждающе покачал головой, а «иван» продолжил:
– И вот Афанасий Стратонович все это переделал. Он взял в долю только смотрителей и их помощников. И купил самого начальника каторги полковника Развозова. Конвою, вольным шинкарям, майданщикам – шиш. Всех посредников из цепочки выкинул. И стал менять ханжу на золото, получая сразу с двух концов. Рыжье у него выходило по цене спирта в Китае! Представляете, какая маржа получалась? А еще взял на себя выписку, а там тоже барыши о-го-го.
– Какую еще выписку? – повернул голову к бандиту зауряд-прапорщик.
– Выписка – это провизия, которую заказывают себе арестанты на собственные деньги, – пояснил ему Лыков. – Официально, через тюремную лавку. Водку и карты нельзя, а табак или колбасу можно.
– Такой оборотистый был Вязальщиков, – с уважением констатировал «иван».
– Но его должны были за это убить, – возразил коллежский советник. – Он же стольких людей дохода лишил. Как они стерпели? На каторге народ злой, ничего не боится.
– Пытались, – кивнул Иона. – Но, во-первых, у Вязальщикова была охрана. Я, кстати сказать, ее и возглавлял. А во-вторых, он и сам не промах. Чирк своими браслетами – и готово. Довелось мне однажды увидеть, как он силача-вольнокомандца прикончил. Здоровый был, будто медведь! А Стратоныч его одним движением. Тот лишь ногами задрыгал… А когда на нас в Новотроицком напали, сразу двоих порешил.