– Да, это он.
– Слышала, вы, ребята, за последние несколько месяцев раскрыли немало старых дел, – сказала Уэйнрайт. – В первую очередь ту историю с Мелвином Марсом[4].
– Да, мы хорошо потрудились, – сказал Миллиган, – но без Декера у нас ничего бы не получилось.
Амос вздрогнул, словно очнувшись, и указал на бордовое пятно у Беркшир на тыльной стороне руки.
– Что это?
– Давайте-ка посмотрим внимательно, – сказала Уэйнрайт.
Взяв лупу, она поднесла ее к руке мертвой женщины, затем включила лампу. Направив свет на пятно, изучила его в лупу.
– Похоже, какой-то штамп.
Декер также посмотрел в лупу.
– Хоспис «Доминион».
Он перевел взгляд на Миллигана, который уже бегал пальцами по экрану электронного планшета.
Наконец Тодд прочитал появившийся на экране текст.
– Так, готово. Это рядом с больницей Рестона. Судя по всему, там лежат неизлечимые больные.
Декер снова посмотрел на Беркшир.
– Если штамп сохранился у нее на руке, убитая предположительно была там сегодня. В ду́ше она бы его смыла.
– Ты думаешь, она там кого-то навещала? – спросил Миллиган.
– Ну, неизлечимой она едва ли была – до тех пор, пока Дабни ее не убил.
Резко развернувшись, Амос вышел, не сказав больше ни слова.
Уэйнрайт вопросительно подняла брови, удивленная его внезапным уходом.
– С ним такое… часто случается, – смущенно пробормотал Миллиган. – Я более или менее к этому привык.
– Тогда у вас гораздо больше выдержки, – ответила Уэйнрайт, поднимая пилку для костей. – Потому что, если б кто-то постоянно поступал со мной так, я, пожалуй, хорошенько врезала бы ему вот этим.
Грудь Уолтера Дабни поднималась и опускалась в спазматических конвульсиях, говорящих о том, что этому человеку недолго осталось жить на белом свете. Казалось, что его легкие – обессилевший арьергард, сдерживающий душу, уже готовую покинуть тело.
Алекс Джеймисон, высокая, стройная, симпатичная брюнетка с длинными волосами, сидела справа у его койки в отдельной палате реанимационного отделения. Росс Богарт, специальный агент ФБР лет пятидесяти, с идеально уложенными темно-русыми волосами, лишь кое-где тронутыми сединой, стоял слева, стиснув руками предохранительную загородку койки.
Дабни был подключен к сложному сплетению проводов, ведущих к мониторам, и трубок, по которым поступали лекарственные препараты. Вместо правого глаза у него зияла пустая воронка, потому что пуля, выпущенная в подбородок, вышла через глазницу, предварительно погуляв по различным отделам головного мозга. Кожа лица там, где она не отекла и не окрасилась в багровый цвет от лопнувших кровеносных сосудов, была мертвенно-серой, дыхание – отрывистым и неровным, и монитор выдавал информацию, что все показатели жизнедеятельности лихорадочно мечутся от одной крайности к другой. Дабни находился в реанимационном отделении, предназначенном для самых тяжелобольных, самых искалеченных пациентов.