— Дорого бы дал, чтобы узнать, что там случилось на этой Скале, — ответил Кулинг. — И куда подевались остальные две девочки? А воспитательница?
Было решено, что доктор МакКензи присмотрит за пациенткой вместе с Майклом Фитцхьюбертом, чья медсестра, будет при необходимости всегда доступна.
— Но она не понадобится, — улыбнулся доктор МакКензи, — зная вашу миссис Катлер, полковник. Она отлично с этим справится. Радуйтесь этому. Отдых. Это главное. И, по возможности, когда девочка придёт в сознание, не тревожьте её.
В сумерках, доктор Кулинг уезжал весьма довольным.
— Всё хорошо, что хорошо кончается, доктор. Спасибо за помощь. Дело легко могло принять более серьёзный оборот. Думаю, скоро мы прочтем обо всём в газетах.
Однако, доктор МакКензи был не столь самонадеян. Он вернулся в спальню и стоял там, задумчиво глядя на бледное, в форме сердца лицо на подушке. Трудно предугадать, особенно у юных и хрупких, как поведёт себя сложный механизм мозга, столкнувшись с эмоциональным потрясением. Чутьё подсказывало ему, что она должно быть сильно страдала, если не телесно, то духовно, независимо оттого что произошло или не произошло на Висячей скале. Он начинал подозревать, что это не обычный случай. Но насколько он необычен, ещё не знал.
Для Майка лишенные времени дни неуловимо таяли в таких же безвременных ночах. Спал он или бодрствовал, — не имело значения в туманных серых краях, где он нескончаемо искал какую-то неизвестную безымянную вещь. Стоило ему приблизиться, как она неизменно исчезала. Порой он просыпался, казалось уже коснувшись её, но она проносилась мимо и ему оставалось лишь цепляться руками за покрывало. Жгучая боль в ноге уходила и возвращалась, постепенно ослабевая, когда в его голове прояснялось. Иногда он чувствовал запах дезинфицирующего средства, иногда — одурманивающий запах цветов из сада. Когда он открывал глаза, в комнате всегда кто-то присутствовал: обычно это была незнакомая девушка, одетая, казалось, в белую бумагу, хрустящую при движениях. На третий или четвёртый день, он наконец забылся глубоким спокойным сном. Когда он проснулся в комнате было темно, за исключением слабого света, исходившего от белого лебедя, сидящего на медных перилах изножья его кровати. Майкл и лебедь без удивления смотрели друг на друга, пока прекрасная птица медленно не расправила крылья и не улетела в открытое окно. Он снова заснул и проснулся от солнечных лучей и запаха анютиных глазок. Рядом с кроватью стоял пожилой мужчина с бородкой.
— Доктор, — произнёс Майкл, наконец узнавая свой голос, — что со мной?