В одном конце комнаты, на площадке, поднятой на несколько футов над уровнем пола, уже работали мисс Ламли и Мадумуазель: одна — следила за незначительными проступками внизу, а другая — с ровно сидела за фортепиано, выбивая «Марш людей Харлека». Раз-два, раз-два, раз-два. Три ряда девочек в чёрных спортивных панталонах из сержа, чёрных хлопковых чулках и обуви с белой резиновой подошвой, апатично наклонялись и поднимались на счёт под воинственные напевы. Для Мадмуазель, урок в гимнастическом зале был постоянно повторяющейся карой. И теперь, когда пришло время пятиминутного перерыва, она с удовольствием объявила, что Ирма Леопольд сейчас в колледже и скоро придёт в зал, чтобы попрощаться. Раз-два, раз-два, раз-два… Возможно, думала она, мечтая и отбивая такт, они и так уже знали это по слухам. Раз-два, раз-два…
— Фанни, — сказала она, на мгновение оторвав руки от клавиш, — ты сбилась с ритма. Пожалуйста, следи за музыкой!
— Получаешь замечание, Фанни, — пробормотала мисс Ламли, делая запись в блокноте.
Вялые движения рук и ног противоречили выражению четырнадцати пар глаз, скользивших из одной стороны в другую. Раз-два, раз-два, — тревожные и хитрые, как у диких зайцев в решетчатых деревянных клетках. Раз-два, раз-два, раз-два, раз-два… Однообразное буханье было безжалостным и почти несносным.
Дверь гимнастического зала приоткрылась, очень медленно, будто человек за ней не хотел входить. Все головы в комнате повернулись в ту сторону, когда «Марш людей Харлека» прервался на середине такта. Улыбаясь, Мадмуазель поднялась из-за фортепьяно, а Ирма Леопольд, яркая фигурка в алом плаще, стояла на пороге.
— Входи Ирма! Comme c’est une bonne surprise![17] Mes enfants[18], у вас есть 10 минут чтобы поболтать в своё удовольствие. Voilà[19], урок сорван!
Ирма, сделавшая несколько шагов к центру комнаты, неуверенно остановилась и улыбнулась.
Ни одной улыбки в ответ, никакого гула радостного приветствия. В тишине послышалось шорканье резиновых подошв об опилки на полу. С тревогой на сердце, воспитательница посмотрела на лица внизу. Никто не смотрел на девочку в алом плаще. Четырнадцать пар глаз приковало что-то за ней, позади побеленных стен. Это был стеклянный взгляд лунатиков. О, святые небеса, что видят эти несчастные дети, чего не вижу я? Перед ними разворачивалось общее видение и Мадмуазель не осмеливалась разорвать эту туманную завесу произнесённым словом.
Стены гимнастического зала становились перед их глазами невероятно прозрачными, потолок распахивался словно цветок, открывая яркое небо над Висячей скалой. Тень Скалы плыла и переливалась, как вода по мерцающей равнине, а они сидели на пикнике на тёплой сухой траве под эвкалиптовыми деревьями. У ручья разложен обед. Они видят корзинку с продуктами и весёлую Мадмуазель в тенистой шляпе, протягивающую Миранде нож, чтобы та разрезала пирог в форме сердца. Они видят Мэрион Куэйд, с сэндвичем в одной руке и карандашом в другой; и мисс МакКроу, забывшую о еде и прислонившуюся к дереву в красно-коричневой накидке. Они слышат, как Миранда желает здоровья Святому Валентину, крики сорок и плеск шумящей воды. Затем Ирма в белом муслиновом платье, встряхивает локонами и смеётся с Миранды, моющей чашки в ручье… Миранда без шляпы, её жёлтые волосы блестят на солнце. Без Миранды пикник был бы грустным… Снова в ослепительном свете мелькает Миранда. Она как радуга… О, Миранда, Мэрион, где же вы…? Тень скалы становилась темнее и больше. Они сидят на траве и не могут пошелохнуться. Жуткие очертания — оживший монстр — пробирались к ним через равнину, отбрасывая камни и валуны. Теперь они стали так близко, что было видно разломы и впадины, где потерявшиеся девочки гнили в грязной пещере. Младшеклассница вспомнила Библию, где написано, что тела мёртвых полны извивающихся червей, и бурно вырвала на засыпанный опилками пол. Кто-то опрокинул деревянный табурет и Эдит громко закричала. Мадмуазель, узнав гиений клич истерии, спокойно подошла к краю помоста с безумно колотящимся сердцем.