Она посмотрела на него испуганно и предупредила:
— С огнем играешь, Георгий?
— Так как мне быть?
— Это уж твое дело, — Люба решила быстренько снять скользкий вопрос с повестки этого позднего вечера.
— Наше, — не согласился он.
— Давай сегодня о другом, а? — попросила она.
— Тогда выпьем, — нашел Сырцов выход из кризиса.
— За Москву! — решила Люба. — За нашу с тобой Москву, Георгий. И не будем считать. А то ты еще какую-нибудь гадость выдумаешь.
— Уже выдумал, — азартно раздувая ноздри (осенило!), признался Сырцов и лихорадочно просчитал новый эрзац «раз, два, три»: — Ты, мразь, кок!
Не выпила Люба под такое безобразие. Поинтересовалась:
— Крыша поехала?
— Наоборот, приехала! — неизвестно чему радуясь, возразил он. И к месту, как ему казалось, вспомнил из богомоловского «Августа сорок четвертого» знаменитую коронную фразу: — Бабушка приехала!
Полковник Панкратов встретил его у монументальной проходной — единственной в бесконечной неприступной стене с проволокой поверху.
— Ксива у тебя какая-нибудь есть? — спросил полковник: — В меру нейтральная, но убедительная?
— Такого говна у меня навалом, — успокоил его Сырцов. — Удостоверение о том, что я старший инструктор высшей школы детективов и охранников, подойдет?
— В самый раз. И не наш, и не муровский, а вроде свой! — обрадовался Алексей.
Страж у вертушки, несмотря на дружеские отношения визитера со здешним начальством, придирчиво рассмотрел сырцовское удостоверение, сверил его с заявкой на разовый пропуск, дотошно изучил «байард» в поисках обозначенной в заявке же марки пистолета, нашел и нажал наконец на педаль, которая прокрутила вертушку на сто восемьдесят градусов. Только-только одному человеку пройти.
Так Сырцов оказался на секретной базе подготовки спецназа. Вчера, около полуночи вернувшись после прогулки с Любой, он в требующем немедленного выхода сыщицком колотуне бесстыдно позвонил Алексею по тайному домашнему телефону. Матерно ругаясь в полусне, Панкратов согласился на встречу. Но, садист, заставил Сырцова быть на месте к семи сорока пяти. Вот по этому поводу и высказался Сырцов, когда они чистенькой пихтовой аллеей шли туда, куда надо было Алексею:
— Лучше б уж к пяти утра. Чего там мелочиться?
— Ты небось, как блядь после рабочей ночи, в мягкой постели валяешься до двенадцати, а я человек служивый.
— Уж, пожалуйста, не ври, что ты каждый день на службу к восьми являешься, — невыспавшийся Сырцов был брюзглив, как генерал в отставке.
— Сегодня мои личные штатные стрельбы, — разъяснил ситуацию Алексей.
— У меня к тебе серьезный разговор на полчаса.