— Я вам сегодня больше не нужен? — приободрился клерк. Господин наконец-то улыбнулся и сказал:
— Иди, отдыхай. Хорошо поработал. — Дождался, пока клерк допил и слез со стульчика, и присовокупил: — Завтра скажешь начфину, что я распорядился увеличить твое жалованье с первого мая в полтора раза.
— Но уже же июнь! — радостно вскричал клерк.
— С первого мая. Иди.
— До свиданья, — сказал клерк. Не поворачивая головы, господин кивнул и, помолчав, приказал сидевшему рядом и слышавшему все старшому:
— Займись ты. Серьезно займись.
Тот, что помоложе, и не заметил их: так ему везло. И только почувствовав на своем плече холодную ладонь господина, поднял голову. Вскочил, доложил:
— Выигрываю!
— Вот и молодец, — похвалил его господин и уселся в освободившееся кресло. — Ну, шагайте. Дел у вас невпроворот. А я проигрывать буду.
И снова поставил на зеро.
Она стояла у французского окна — стеклянной стены — и, щурясь от лучей уже невысокого солнца, через обширную террасу смотрела на нетронутый и оттого прекрасный сосновый бор. Стояла неподвижно и смотрела неотрывно. Абсолютно голая. Потом спросила, не оборачиваясь:
— Разделся?
— Да, — подтвердил хриплый от волнения мужской голос. В интонации «Так точно!». Она повернулась и, окинув взглядом абсолютно голого, как и она, атлета, прошла к квадратной неохватной кровати и бросила себя на нее спиной. Раскинувшись иксообразно, она, глядя в зеркальный потолок, невыносимо спокойно позвала-приказала:
— Ложись рядом.
Атлет с противоположной стороны кровати на коленках добрался до нее и осторожно прилег.
— По́том воняешь, — брезгливо заметила она.
— Душ принять не успел, — оправдался атлет и догадливо предложил: — Могу сбегать. В пару минут обернусь.
— Не надо, — сказала она и уткнулась лицом ему в подмышку, резко ловя носом грубо ядовитый дух мужского пота. Он осторожно положил здоровенную пятерню на ее изящную ягодицу.
— Подожди, — капризно приказала она, и он послушно убрал руку. Лежал бревно бревном. Она же уселась ему на живот, прижавшись влажной промежностью, а напрягшимися сосками маленьких грудей коснулась его лица. Он попытался поцеловать их, но они были уже у шеи, на ключицах, у груди… Потом она сдвинулась назад, приподнялась и села на кол, который уже был воздвигнут во всей своей твердости…
Почти сразу же, не разрываясь, они поменялись местами, и он, работая подобно поршневому двигателю, добрался длинными руками до ее грудей и мял, мял, тискал их, однако же не сбиваясь с ритма.
Они кончили в классической позе — он сверху, она под ним. Но она кончила на мгновенье раньше и ловко выкарабкалась из-под него, не желая валяться под ним в усталой разнеженности. Ему пришлось взбираться на пик страсти при помощи собственных рук.