Было восемь часов вечера, когда он опять спустился к Волге. Бешеный день кончался. Сырцов смотрел на воду, которая льстивым тихим плеском подлизывалась к нему, закрывал глаза, утомленные бегавшими по водному зеркалу бликами от низкого солнца, вновь открывал их, чтобы увидеть и оценить свою отдаленность от опасной суеты. Солнце, не торопясь, пряталось за высокий берег. Бешеный день кончался. А впереди — бешеная ночь.
* * *
Звериная зрительная память воспроизвела табличку на азербайджанской едальне. Время закрытия — двадцать два ноль-ноль. К двадцати двум Сырцов удобно устроился на противоположной от едальни стороне улицы и стал ждать. Ждать на скамеечке под естественной крышей из ветвей отцветшей уже сирени было чрезвычайно удобно. Так удобно, что существовала опасность незаметно задремать. Завидуя самому себе, Сырцов вспомнил, как хорошо было коротать топтунское время вместе с дымящейся сигаретой, дым которой ел глаза и не позволял спать. А без курева трудно. Но воспоминания о сигарете и жгучее желание сделать затяжку острого и ароматного дыма после двухгодичного перерыва отряхнули его от дремы.
Было видно, как в заведении после закрытия велась уборка. Две буфетчицы (одна из них — Алла) укладывали стулья вверх ножками на столы, а уборщица бодро протирала пол. Нельзя сказать, чтобы очень старались, но марафет слегка навели. В зал вышел Рашид и долго шевелил губами, после чего все четверо исчезли в подсобке.
Первыми вышли через полчаса буфетчица (не Алла) и уборщица, явно в легком и жизнерадостном подпитии. Минут через пять появились Рашид и Алла. Рашид повозился недолго у дверей, разбираясь с сигнализацией и замком. Потом посмеялись и пошли нешумной вечерней улицей. Слава Богу, пешком.
Вести их по такой улице — одно удовольствие. В сумерках под ветвями разросшихся на угличской воле деревьев главное — не топать и не кряхтеть звучно, остальное приложится.
Свернули направо в совсем уж деревенский проулок. Их дом оказался вторым от угла. Именно их, даже скорее его, потому что Рашид большим ключом открыл большой замок на калитке. И, если быть точнее, и не дом, а два. Рядом с добротным, в три окошка по фасаду, привычно бревенчатым среднероссийским домиком возводился из белого кирпича кавказский особняк с террасами и аркадами. Правда, сейчас не строили — поздно.
По-летнему стремительно темнело. В среднероссийском домишке зажегся свет. Наверное, пора. Сырцов потрогал калитку — заперта на внутренний замок. Прошелся вдоль забора и в конце участка перемахнул через штакетник. Делов-то.