– Не знаю, о чем это вы, – солгала она. – Я ничего не делала. Ничего плохого.
– Ничего, – фыркнула ее наглая горничная. – Пять лет сплошного ничего. Но ваше времечко кончилось. – Она кивнула так, будто это ее радовало. – Я слышала то, что сказала ваша бабушка.
– Снова подслушивали под дверью? – укорила ее Порция.
– Либо вы сами выберете, либо они выберут за вас. И, если спросите меня, я вот что скажу: они уже давно должны были положить конец этим вашим капризам.
– Вас никто не спрашивает, – бросила Порция.
Пожав плечами, круглолицая горничная снова посмотрела в окно, подарив Порции миг покоя, прежде чем осведомилась:
– Неужто в городе богачей не хватало? Не думаю, что на этой Богом забытой земле сыщется хоть один денежный мешок. – Тряхнув медно-рыжими волосами, Нэтти повернулась и посмотрела на госпожу так, что не оставалось ни малейшего сомнения в том, кого она считала виновницей их изгнания из города. – Скажите хотя бы, что мы уже почти добрались.
– Джон ничего не говорил, но, наверное, мы уже близко.
Не то чтобы их кучер много чего сообщил перед тем, как уйти по дороге. Обещание Джона вернуться через час даже тогда прозвучало как-то не слишком убедительно, тем более что в его дыхании ощущался джин.
– Нужно было ехать на почтовой карете, – пробормотала Порция.
Впрочем, бабушка вряд ли позволила бы подобное. Дерринги никогда не опускались до общественного транспорта, в каком бы отчаянном положении ни находились. В конце концов, нужно было держать марку. Дерринг не имеет права выглядеть бедняком. Даже если у него ветер гуляет в карманах.
– Вы, поди, уже и сожалеете, что не выбрали кого-то из богачей в городе, а?
Порция, борясь с желанием скорчить гримаску, снова повернулась к окну, чтобы не показать горничной полное отсутствие какого бы то ни было раскаяния. Большое дело – очередной отвергнутый поклонник, если она привыкла к тому, что семья навязывает ей их дюжинами.
Порция выглянула между потрепанными занавесками. Безотрадный вид трепыхающихся на ветру утесников и вереска, одновременно величественный и унылый, точно омыл ее душу бальзамом. Он тронул нечто глубинное, спавшее в потаенном месте и не чувствовавшее ничего уже несколько лет. Глядя на заросли вереска, трудно было представить что-то хотя бы отдаленно похожее на светские гостиные, и она была этому искренне рада.
– Не особенно, – ответила Порция, вдыхая чистый воздух, поцелованный губами уходящей зимы.
Для нее возможность сбежать была редким удовольствием, долгожданным отдыхом. Ведь сильнее всего на свете она мечтала отправиться в путешествие, почувствовать вкус свободы и приключений, ощущаемый ее матерью сполна и каждый день.