О, не просыпайтесь, дайте мне унести эту мысль с собой в могилу!
Мое самоубийство не скомпрометирует Вас, Вы одна будете знать, что послужило причиной моей смерти. Скальпель хирурга не обнаружит Вашего имени, запечатленного в тайниках моего сердца, но знайте: последние его биения посвящены Вам.
Прощайте, Валентина, прощайте, первая и единственная любовь моей жизни! Еще многие будут Вас любить, да и разве можно Вас не полюбить? Но единственный раз Вы были любимы так, как дóлжно Вас любить. Душа, полная Вами, обязана вернуться к Богу, дабы не унизить себя земной грязью.
Что станется с Вами, Валентина, когда меня уже не будет на свете? Увы, мне это неизвестно. Без сомнения, Вы покоритесь Вашей участи, память обо мне изгладится; возможно, Вы перенесете все, что еще сегодня кажется Вам ненавистным, придется… О Валентина! Если я пощадил Вашего мужа, то лишь затем, чтобы Вы не проклинали меня, затем, чтобы Бог не изгнал меня с небес, где уготовано и Вам место. Боже, спаси меня! Валентина, молитесь за меня!
Прощайте… Я сейчас подходил к Вам – Вы спите, Вы спокойны. О, если бы Вы только знали, как Вы прекрасны! Никогда, никогда сердце человека не сможет вместить, не разорвавшись, всю ту любовь, какую я питаю к Вам!
Если душу не сможет унести случайное дуновение ветерка, то моя душа будет вечно находиться с Вами.
Вечером, когда Вы придете на луг, вспомните обо мне, если ветерок растреплет Ваши кудри и в его холодной ласке Вы вдруг ощутите пламенное дыхание; ночью, если Вас разбудит ото сна таинственный поцелуй, вспомните о Бенедикте».
Бенедикт свернул письмо и положил его на столик – там, где лежали пистолеты, которых почти коснулась Катрин, впрочем, их не заметив. Он разрядил пистолеты, засунул их за пояс, нагнулся над Валентиной, с восторгом поглядел на нее, запечатлел на ее губах свой первый и последний поцелуй, потом бросился к окну и, с отвагой человека, которому уже нечего терять, спрыгнул вниз, не думая об опасности для жизни. Он рисковал свалиться с высоты тридцати футов или получить пулю, так как его могли принять за вора, но до того ли ему было! Он боялся одного – скомпрометировать Валентину, и поэтому старался действовать бесшумно и никого не разбудить. Отчаяние придало ему сверхъестественную силу; тот, кто при свете дня хладнокровно измерил бы расстояние между первым и вторым этажом замка Рембо, увидел его голые стены, без единой точки опоры, тот счел бы поступок Бенедикта безрассудным.
Однако Бенедикт очутился на земле, никого не разбудив, и, перескочив через ограду, скрылся в полях.