27 октября 1979 года, через месяц после предъявления обвинений и за несколько месяцев до начала его судебного процесса по «Закону об инвестировании полученных от рэкета капиталов», газета «Нью-Йорк таймс» также посвятила статью Ширану и поместила его фотографию сидящим в баре с бутылкой виски. В статье приводились слова Ширана: «Всем, что у меня есть, я обязан ему. Если бы не Хоффа, я не был бы там, где я теперь».
В 302-м отчете ФБР приводились слова Чарли Аллена о годах сразу после исчезновения Джимми Хоффа: «Ширан беспробудный пьяница и пьет почти каждый день». В докладе также приведено мнение Чарли Аллена о личности того, кто мог убить Джимми Хоффа: «Это обязательно некто, кто его знал, чтобы его заманить; понимаете, некто, кого он очень хорошо знал, чтобы сесть в машину. Джимми был силен, к нему нельзя было подойти и просто так скрутить, понимаете, и усадить в машину, чтобы сделать все, что они сделали, это должен был быть действительно его хороший знакомый».
«В 1977 году они поставили меня перед другим большим жюри. Этот было в Сиракьюзе. Фэбээровцы сказали мне, что пришло время мне стать крысой. Федеральный судья предоставил мне ограниченный иммунитет, поэтому мне необходимо было отвечать на вопросы перед большим жюри. Там у них также были братья Андретта, и меня спросили, знал ли я их. Я сказал, что встретил их перед большим жюри. Прокурор спросил меня, приказывал ли мне когда-нибудь Расс кого-нибудь убивать. Потом на той же неделе они спросили Расса, имел ли Фрэнк Ширан что-то общее с чьим-либо убийством, и Рассел сказал: «Мне ничего об этом не известно. Насколько я знаю, Ирландец – просто милашка».
Мне задавали вопросы о блокноте Джимми в Лейк Орион с написанными в нем словами «Расс и Фрэнк». Меня спрашивали про «Пэд», частный клуб в Эндикотте, штат Нью-Йорк, о семье Расса. Я сказал им, что ходил в «Пэд» играть в итальянскую игру на пальцах «Аморе», чтобы посмотреть, кому выпадет быть боссом и андербоссом, и решить, кто будет пить вино. Меня спросили о делах, которые я сделал с парнем по имени Лу Корди. У них была информация. После большого жюри Расс сказал мне, что, желая уйти с миром, Лу Корди перед смертью исповедался. Как и Джона Фрэнсиса, никто не обвинял Лу Корди за разговоры перед смертью и под воздействием обезболивающих.
В Сиракьюзе меня допрашивали 9 часов. Они услышали много уроков дачи свидетельских показаний, которые я усвоил от Джимми: «Если бы вам удалось освежить мои воспоминания по этому делу, я смог бы вспомнить то, что вы хотите, однако именно сейчас подробности этого конкретного дела я не помню».