Билл Изабел сказал мне, что Джимми изменился после того, как Бобби Кеннеди стал на его пути. Это как старая история о парне, который продолжает гоняться за белым китом. Только Бобби и Джимми, они оба были тем парнем, охотившимся за белым китом. И одновременно оба они были тем самым белым китом, за которым велась охота. Джимми и впрямь очень любил рыбалку в открытом море. В Майами-Бич у Джимми был сорокафутовый рыболовный катер. С капитаном на полную ставку и каютами на шестерых. Как-то Джимми пригласил меня пойти с ним на рыбалку, а я сказал ему: «Я не пойду туда, откуда я не могу вернуться».
В один из вечеров 1961 года, когда я был в Филадельфии, я обедал с Расселом. Я знаю, что это было до Пасхи, потому что каждую Пасху и каждое Рождество ты встречался с боссом на праздничном вечере и дарил ему конверт в знак уважения. В том году Рассел много для меня сделал, и на вечере я подарил ему рождественский конверт, но еще не дарил ему пасхальный конверт. Наверное, это было всего через несколько недель после рождественского вечера. В следующем году Расс перестал принимать у меня конверты. Вместо этого он начал дарить мне подарки – навроде ювелирных украшений.
В тот вечер мы с Расселом обедали в ресторане «Кус» в Маленькой Италии, и Рассел сказал мне, что президент Кеннеди должен что-то делать с Кубой. Я, передавая сообщения – всегда только на словах – между Джимми и Сэмом Джанкана, уже подозревал, что на Кубе что-то затевается.
Рассел сказал мне, что во времена сухого закона старик Кеннеди делал доллар на каждой попавшей в страну бутылке скотча. Он сказал мне, что старик контролирует президента и должен заставить президента помочь им на Кубе и помочь прекратить слушания Макклеллана и заставить правительство оставить всех в покое.
Размышляя задним числом, думаю, что старик сказал президенту Кеннеди заняться Кубой, чтобы расплатиться с Сэмом Джанкана за помощь на выборах. Куба могла продемонстрировать уважение за то, что для них сделали, стать своего рода конвертом с подарком. Кеннеди помог бы людям вернуть свои казино, ипподромы и прочее, что у них там было. А у них было все – и суда для лова креветки, и законные предприятия.
У Рассела была катаракта, и он не любил водить машину. Если ему нужно было ехать на большие расстояния, а я был в восточных штатах, я, как и раньше, его возил, потому что свободного времени у меня хватало. В 107-м отделении в Филадельфии для меня не всегда была работа. И если работа и была, Раймонд Коэн ее мне не доверял. В то время в 107-м я больше напоминал пожарного в ожидании пожара. В Чикаго и Детройте, когда я туда приезжал, казалось, пожар был всегда. Волнения в 107-м начались пару месяцев спустя.