Услышав наши шаги, он медленно обернулся, провожая марширующую перед строем меня с каким-то совершенно нечитаемым выражением на лице. Губы его, как мне показалось, слегка поджались, и широкая бровь изломлено взлетела вверх, из-за чего слегка прищурившийся правый глаз стал похож на волчий — льдисто-холодный, хищный и опасный.
Так и оставшись стоять в полуобороте к строю, он, сохраняя завидное спокойствие, дождался, пока я и шагающие за мной солдаты встанут в шеренгу, а затем посмотрел на свои наручные часы.
Дверь пожарного выхода внезапно отворилась, и из нее вышел не кто иной, как капитан Бригс собственной персоной.
Тварь. Следовало ему вместо приправы слабительного в ужин насыпать, чтобы с толчка до утра слезть не мог.
— Капитан, — жесткий, безжалостно-резкий голос Райдэка прозвучал в огромном помещении, как раскат грома. Бригс замер, лицо его посерело, и он вытянулся перед командующим эскадрой, словно загипнотизированный. — Вы опоздали на вечернее построение на две секунды, — мне показалось, или в тоне командора действительно сквозило явное презрение? — Два наряда вне очереди. В нижние отсеки с лаксом. Выполнять.
Бригс напрягся, словно сжатая пружина, став совершенно бледным. Неудивительно, если я его размазала очень изящно, как масло по бутерброду, то Райдэк топорно, по-солдафонски сравнял его перед всеми с дерьмом.
Пытаясь сохранять остатки достоинства, капитан покинул палубу, под звенящую тишину, повисшую над головами бесстрастно глядящего куда-то перед собой строя военных, кажется, давно привыкших к показательным поркам, устраиваемым их начальником.
Мазнув по мне сосредоточенно-серьезным взглядом, командор, заложив за спину руки, величаво вскинул голову, и когда уже совершенно спокойно обратившись ко всем присутствующим, заявил, что неуставные отношения на его флагмане будут караться быстро и безжалостно, меня как электрическим разрядом прошибло — от пяток до самой макушки. Лакс. Этого не может быть. Или может? Это что получается, Райдэк знал, что Бригс унижения в столовой просто так не забудет и пытался меня предупредить? Вот откуда это презрение, сквозящее в каждом жесте и такое унизительное для офицера наказание.
Да нет. Чушь. Моему тщеславию хотелось убедить себя в этом, но разум понимал, что мои выводы верны. По какой-то совершенно непонятной мне причине командор, не терпящий на своем корабле женщин, завуалированно пытался меня защитить. Зачем? Не похоже было, что он меня узнал, иначе я бы здесь точно не стояла. В чем подвох?
О том, что руководило Райдэком, я узнала позже, когда после построения добралась до своей каюты.