Взглянув на таймер, установленный на флэтпаде, с досадой отметила, что осталось шестнадцать минут, и если я все правильно понимала, то двери были только началом квеста. Расчет, скорее всего, был на то, что я вызову механиков, и когда, явившись минут через десять, они выпустят меня и парней, мы радостно кинемся к лифту и там застрянем. А вот подняться оттуда наверх за десять минут без специального оборудования я не смогу. В моем распоряжении оставалась только пожарная лестница длиной в три километра.
В армии по нормативам эту дистанцию должны были пробегать за двенадцать минут. Легионеры бегали за десять, а я была хоть и бывшим, но легионером.
— Выстроиться за мной в шеренгу, — разворачиваясь в противоположную лифту сторону, приказала я. — У нас с вами марш-бросок до верхней палубы. Если кто-нибудь из вас от меня отстанет, то все мое дежурство будет чистить полы на камбузе зубной щеткой. Вперед.
Сорвавшись с места, я понеслась с бешеной скоростью по коридору, а потом, взлетев на лестницу, стала перепрыгивать через две-три ступеньки, не чувствуя под ногами тверди. Мне казалось, что я стала стрэйнджером, включившим ускорители и переходящим на гиперскорость. Стены расплылись в одну размытую линию, пульс бился в горле, а сердце колотилось, как дизельный мотор, отсчитывая вместе с грохочущими за моей спиной шагами парней ускользающие в бесконечный космос секунды.
Когда мы вылетели на последний пролет, до построения оставалось три минуты, но едва я ринулась вперед, преодолевая последние метры, как на верхней площадке мелькнула серая тень и погас свет. Мгновенно изменив маневр, я переметнулась от стены к перилам и, ухватившись руками за поручни, подпрыгнула, ударив ногами шагнувшего из темноты мужчину прямо в грудь.
Это больно, я знаю, поскольку сама не раз получала в легионе в дыхалку и потом минуты три корчилась на полу в позе улитки. Кем бы ни был тот, кто пытался меня остановить, на построение он точно опоздает.
— За мной, — крикнула я оторопело замершим за моей спиной солдатам и, перепрыгнув через валяющееся у меня на пути тело, шагнула к выходу, открыв обычную навесную дверь ударом ноги.
Легкие разрывались и горели от быстрого бега, по спине и вискам градом катился пот, но, сжимая зубы, я держала лицо, пытаясь идти как можно четче и спокойнее, если наше триумфальное появление на палубе вообще таковым можно было назвать. Пожарный выход очень невыгодно располагался по отношению к плацу, и теперь мы находились под пристальным перекрестным обзором тысяч глаз выстроившихся в длинные шеренги членов экипажа, перед которыми, возвышаясь монументальной глыбой, стоял командор.