И вот в пасть этой начинённой ожиданием железины угодил непогашенный окурок. «Сейчас бабахнет!» - меланхолично заметил пятилетний Стёпка. Словно загипнотизированный, стоял он рядом с бочкой, смотрел на неё не мигая, не делая и попытки отойти в сторону.
И оно бабахнуло!!! Страшный взрыв потряс округу, бочка подпрыгнула, оба днища с грохотом вылетели, и витражи осыпались, осиротив переплёты рам. Стёпка… Бочка лежала к Стёпке боком, железные днища просвистели мимо… Стёпка хмыкнул, сел на свой «лисапед» и поехал по своим делам… К нам со всех сторон сбегались жители соседних кварталов.
…Что-то далеко ушёл я от главного рассказа… Но ведь, правда, мне не везло так, как везло Стёпке. Его, вон, даже взрывы обходили, а ко мне всякий раз что-нибудь да прилипало. Разное-несуразное. Именно ко мне. Если мы налетали на сады, то милиционер захватывал меня, остальные успевали убежать. Если мой брат, разозлившись на дразнившего его пацана, целился с балкона в него камнем, то камень попадал в мою голову.
Голове вообще не везло. В бане, пока отец искал шайку, я успевал рассечь о батарею бровь, катаясь на скользкой мраморной лавке, - шрам сохранился на всю жизнь. В другой раз я зацепился за ногу Соньки Мордовиной, рыжей соседской подружки: она разлеглась на полу и назло не убирала ноги, а я назло на них наступал. Пока не поскользнулся (оба же босые) и не врезался лицом в примус на полу. (След шрама на щеке и сейчас можно разглядеть)… Как-то мы складывали в подвал старые доски, – кто-то попросил нас, пацанов, помочь. Когда работа кончилась, и я, последним, стал подниматься по ступеням, крикнули сверху, - «ещё одна, поберегись!», и брат бросил вниз тяжёлую доску, но не рассчитал, и доска торчащим из неё ржавым гвоздём прошла по моей голове. Я вылез в крови, брат закричал, пришел отец, и накричал сгоряча на брата, и брат убежал из дому. (Отец потом ночью искал его во всех компаниях, в том числе и там, где был брат но, по близорукости, его не разглядел, спросил у него же, не видел ли он Мишу, но Миша отрицательно мотнул головой.)
Продолжим. (Жена, правда, не любит этих моих воспоминаний, из-за чего я так и не дорассказал их ни разу до конца, но тут такой случай, просто жаль упускать…)
В сквере на траве мы любили кувыркаться, и я напоролся на острый бутылочный осколок. Резкая боль в запястье, и в мгновение, пока не хлынула кровь, я увидел в разрезе неправдоподобную синюю жилу… В поликлинике мне перевязали руку, а шрам… вот он, возле правой кисти, которой пишу, и жила просвечивает, кажется, главная артерия. Говорят, самоубийцы её и вскрывают…