Рыжий смеется, и я срываюсь.
– Слушай, Витька! Ты или изъясняйся нормальным языком, или…
– Или что? – улыбается друг, смотрит соловым взглядом, явно получая удовольствие от разговора.
– Да иди ты…
Я разворачиваюсь и выхожу из клуба. Оглядываюсь. Руки так и хочется чем-нибудь занять, и я стреляю сигарету у охранника.
– Фрол, – удивляется тот, – ты же вроде бросил. На кой тебе?
– Уже курю! – рычу в ответ, пытаясь затянуться. – Хочу успокоиться.
– А-а…
– Слушай, Макс, – обращаюсь к парню. – Что бы ты мне ответил, если бы я приехал к твоей девушке, к своей девушке, а сам скалился тебе как дурак, называл милашкой, а потом сказал, что ты меня зацепил, и попросил общее фото на память?
– Чего? – Макс отшатывается от меня как от чумного. Смотрит с подозрением. – Фрол, ты что, дряни нюхнул? Не замечал за тобой.
– Чего, мать твою, не замечал?!
– Ну, чтобы ты… Короче, я бы ответил так: вали лесом, парень, пока я тебе рыло не начистил. Потому что не знаю, как ты, а лично я баб предпочитаю. Ясно?
– Но он тоже баб, понимаешь?! В том-то и дело!
– Кто? Вот тот блондинчик, который назвал меня «секси»? Ой, что-то я сомневаюсь, Фрол…
– …П-подожди, я не понял. А как насчет девочек? – я всегда знал, что у Рыжего талант форменного дознавателя и дипломата. Вот и сейчас разгрыз француза как орех.
– Н-ну, иногда. У меня есть подружка, с которой мы убиваем скуку, – Сюзет. Скажи ему! – тычет в меня пальцем. – Что это не Стейси-Белль! Стейси я люблю. На ней бы я женился, если бы мог. Но она упрямая, бежит от меня, от всех. Ее кто-то обидел, чувствую. А про Крейзи я вообще не знал. Почему она о тебе молчала, а, Стейс?..
…Кто бы мог подумать, что после всех своих танцев француз окажется нетвердым в ногах и мне придется терпеть его руку на шее.
– …Вот и он говорит, что ждал.
– Кто?
– Он! Говорит, выходи за меня, я тебя всю жизнь люблю.
– К-кого?
– Ее!.. А она его не любит, я знаю. Благодарна, но любить?! Это же как… как душу перед человеком вынуть, понимаешь? Бросить на нож, чтобы кровоточила, только залечить раны не каждому дано. Вот я люблю Леона, и что? Люблю и ненавижу за его трусость. Какого черта он мне встретился? Ведь был же нормальным пацаном, девчонок топтал, и на тебе… Вот и она не любит, но жалеет. Всю жизнь со своей жалостью к нему будет мучиться! Глупая! А он – трус! Условия поставил. Иначе, говорит, не отпущу к матери.
– Кто поставил?
– Что?
– Кому условия? Насте?! Клятый француз! Не смей отключаться, слышишь!
– Ох, как мне плохо, Стейс. Ну, ты и гад! Зачем напоил меня.