Алекс бросил бинт в таз и аккуратно положил туда же томик Кинга.
- Я мог бы конечно все это использовать, но... - он немного помолчал и добавил, указывая на свой забинтованный живот, - но я сам не в лучшем положении. Это если честно. Я хочу быть с вами именно честным и хочу, чтобы вы отвечали мне тем же. Сейчас я еще пока не знаю всего, что произошло, но пересекаться с УБ мне сейчас не с руки. Кстати, как и вам. Поэтому мой ночной визит должен остаться строго между нами. Это понятно?
Яков Соломонович кивнул.
- Дальше, что касается вашей домашней врачебной практики...
- Это было всего лишь раз, - сбивчиво прошептал Лившиц.
- Мне не важно, чем вы тут занимаетесь, но не каждый день из чьего-то тела вынимают боевую пулю, выпущенную сотрудником УБ из служебного оружия. Это понятно?
Яков Соломонович опять кивнул.
- Я не могу так это оставить, - блондин ткнул пальцем в сторону таза, - и поэтому сейчас вы мне все расскажете. А там посмотрим, что с этим делать...
- Да-да, конечно, - кивнул в третий раз Яков Соломонович, - куда же я...
Он замолчал, собираясь с мыслями.
- Ближе к делу, доктор, - приказал Алекс.
- С чего же начать, - Лившиц вытер пот со лба, - вчера, сразу после вас, здесь была одна девушка...
Алекс удивленно хмыкнул.
- Так вот, - уже немного уверенней произнес Яков Соломонович, - вчера после вас здесь была одна девушка. Я не знаю, что произошло, но... ей нужна была медицинская помощь. Так же как и вам, кстати.
- Не отвлекайтесь, - строго перебил Алекс, - только по делу.
- Да, конечно. Вчера задавать ей вопросы у меня не было ни времени, ни сил. Да и желания особо не было. Меньше знаешь - лучше спишь, так, кажется... Да и какие вопросы? Она ефрейтор полиции, и мало ли что могло случиться на дежурстве. Может по службе... задержание, погоня... может как раз рядом с моим домом... хотя...
Он сам не верил во все эти "может".
- К тому же я врач, - попытался повысить голос Лившиц. - Я просто обязан оказать первую помощь даже если пациент...
Он запнулся, не найдя подходящего слова.
- Я вас ни в чем не обвиняю, - сказал Алекс. - Все обвинения вам предоставят в Черной Башне.
Услышав это, Яков Соломонович сник.
"Черная Башня, - думал он, вздрагивая. - Это страшное слово".
Он сидел, низко опустив голову, и всем своим дряхлым телом вжался в такую же старую, как и он сам, кушетку. На Лившица было жалко смотреть. Он был бледен, губы дрожали. Его всегда сковывал необъяснимый животный страх при упоминании этого ведомства. Ведь он ничего плохого, ничего антигосударственного не сделал и никогда не делал. Но стоило ему представить перед глазами Черную Башню, как страх, поднимаясь из глубин подсознания, приводил тело в необъяснимый ступор, сковывая руки, ноги, мысли.