Среди шума, творящегося вокруг него, он услышал, что Мари зовет его. Поднял голову и увидел Ее Величество.
— Я здесь! — крикнул он ей в ответ.
— Пожалуйста, поднимись обратно! — едва переведя дыхание, крикнула она. И искренно надеялась, что он не заметил того, как дрожит ее голос. От усталости, от стресса, от страха за него. Когда же она успела из уверенной (ну, более или менее уверенной) в себе женщины превратиться в забитую перепуганную средневековую недотепу?
Глаза же Мишеля от слов забитой перепуганной средневековой недотепы счастливо загорелись. Наконец-то она позвала его. Он быстро взбежал на четвертый этаж, оказался в квартире. И стоял рядом с женой, смотрел, не отрываясь, на ее прекрасное лицо и мечтал, как они вернутся домой.
— Мари! Как мне доказать тебе, что ты — единственная женщина в моей жизни?
— Никак, — уверенно отрезала она, чем моментально погасила его взгляд. — Мне не интересно. Спать будешь на диване. На улицу одному выходить тебе нельзя. Через сколько дней ты вернешься в Трезмон?
— Да хоть на полу, — буркнул Мишель, решив не отвечать на ее вопрос.
Она только поджала губы, развернулась и скрылась за единственной дверью в этой странной обители. Вернулась через несколько минут. В руках ее были брюки и рубашка.
— Алекс оставил, — заявила она с невозмутимым видом. — Переоденься. Главное, не утащи с собой в двенадцатый век. Мне, видимо, еще возвращать эти вещи.
— Я вызову этого Алекса на поединок, убью его, и тебе не придется ничего возвращать, — хмуро сказал Его Величество.
— Я гляжу, ты уже кого-то вызвал, — холодно ответила Ее Величество. — В зеркало хоть смотрел?
Мишель потрогал свой разбитый нос. В собственных заботах он уж и забыл разгневанного де Конфьяна и растерянную Катрин. Diabolus! Что же такое произошло в саду?!
— Мари! Маркиза ничего не значит для меня. Никогда не значила.
Ее губы сжались в тонкую нить. Потом дрогнули, разомкнулись, и она заговорила:
— Я ничего не хочу об этом слышать. Ты будешь здесь, пока не вернешься к себе, чтобы не угодить под колеса. Я как-нибудь это переживу. Сколько на этот раз у тебя времени? И что ты должен сделать, чтобы убраться?
— Зачем ты так? Почему ты хочешь забыть все, что было у нас хорошего? И как же наш ребенок?
Мишель осторожно взял ее за руку. Но она тут же ее отдернула, будто он оставил на ней ожог.
— Не трогай меня, — прошептала она. Знала, что, если скажет не шепотом, он услышит в ее голосе слезы. — Я не буду об этом думать. Облегчи, пожалуйста, мне жизнь — заткнись.
Мишель нахмурился, кивнул и отошел к окну. Чувство обреченности и бессилия охватывало его. А ведь еще вчера он был счастлив. И был уверен, что счастье его никогда не закончится. Рядом с ним была Мари — его прекрасная принцесса, ставшая для него целым миром. А теперь…