Я предложил разрыть несколько могил, чтобы установить причины смерти французов. Но мои спутники запротестовали. Один из них так прямо и сказал:
— Да вы видели сейчас, как там, в Волковыцком лесу, зарыты наши люди, убитые выстрелами в затылок? Навалом! А эти похоронены культурно, даже алтарь каменный для богослужений есть...
И все же после моих настояний солдаты разрыли одну могилу, с большим трудом вытащили на поверхность деревянный, хорошо сохранившийся гроб. Тут я был посрамлен окончательно. Когда с треском раскрылась крышка гроба, мы увидели полуразложившегося мертвеца в полной военной форме французской армии. Пилотка, сдвинутая набекрень, наполовину прикрывала его оголенный череп. Мундир был цел, и на ногах сохранились даже шерстяные носки малинового цвета и крепкие солдатские ботинки. Нет, гитлеровцы не обряжали так в последний путь свои жертвы и не складывали им руки на животе!
Один из судебно-медицинских экспертов осмотрел останки француза и, стягивая резиновые перчатки, сказал:
— Вероятнее всего, инфекционное заболевание. Тиф или, скажем, дизентерия. Но его не убивали. Тем более — одет так парадно! Каков был смысл гестаповцам наряжать его под землю?
Всю дорогу мои спутники нет-нет да и подтрунивали над настойчивостью, с какой я просил их потревожить смертный покой Рожера Блонди. Ведь задержка у французского кладбища отняла у нас добрых два часа. Но меня, человека по природе упрямого и настойчивого, не покидала убежденность в том, что французское кладбище все же скрывает какую-то тайну.
В ту последнюю военную осень во Львове было еще много буфетов и киосков, где торговали частники. Перед зданием городского Совета, там, где два каменных льва стерегут и поныне вход в бывшую ратушу, существовала крохотная столовая с вывеской: «Обеды как у мамы».
В длинной комнатке, уходящей в глубь старинного дома, стояло пять или шесть столиков. Содержательница столовой, почтенная седая пани Полубинская готовила за клеенчатой занавеской на газовых плитках еду. Помогала ей в этом дочь Данута — высокая, стройная брюнетка лет двадцати двух, в пестром платье, изящно облегающем ее фигуру. Всякий раз, посещая столовую «Обеды как у мамы», я любовался врожденной грацией панны Дануты, тем, как легко передвигается она между столиками, то и дело отбрасывая назад густые, вьющиеся волосы.
Поздоровавшись сегодня с пани Данутой, я заказал себе флячки—традиционное львовское блюдо из коровьих желудков, бокал пива и, глядя, как лавирует девушка между столиками, подумал о том, что она удивительно напоминает француженку. И меня осенило.