— На кухню, — решил Монз. — Не капли, есть кое-что получше в запасе. Мне оно вредно в иное время, а тебе, может статься, рано такое пить. Хотя обычно люди сперва привыкают пить и только после — стреляют по живым мишеням. Мне жаль, что ты оказался втянут… Посмотри на верхней полке. Бери малые чашечки, вон те. И себе, сегодня определённо можно, даже нужно.
Монз принял напиток слегка дрожащей рукой, выпил в два глотка и откинулся к стене. Ул с отвращением принюхался, выпил и стал ждать, пока жар осядет в живот. Будто туда ударили ножом.
— Они выживут, все, — пообещал себе Ул. — Я хорошо целился.
— Они не дотянут до рассвета, все, — передразнил Монз. — Мы хорошо успели уйти. Теперь там наёмников, как грязи. К утру не останется ни тел, ни крови на мостовой, вот увидишь. Что я обязан сказать тебе, о чем умолчу? Начал дело бес. Позже ко мне приезжали от князя. Затем дело перехватили расторопные люди советника канцлера. Их требования были жёстче, а угрозы весомее. Однако же убить меня явились не они. Сегодня в городе много гостей… кто вмешался, кто посмел? Бес Рэкст тот ещё зверь, а только он бы не нанял дешевых ублюдков. Он бы, пожалуй, сам явился туда, куда я был вызван вечером. Неужто все же князь? Или есть некто, гадящий багряному? Или…
— Не хочу знать, — отмахнулся Ул. — У меня вопрос поважнее.
Он промчался в библиотеку, в прыжке добыл книгу с рисунками, чтобы мигом вернуться и выложить её перед Монзом. Шёпотом, глотая слова и заикаясь, Ул рассказал о внезапном понимании смысла, о тычке в собственный затылок и пропавшем времени.
— Я чудовище, — глядя на свои руки, сообщил Ул. Было особенно мерзко то, что пальцы не дрожат. — Невозможно глотать знания, как эту горючую дрянь. Нельзя стрелять и не волноваться… Зачем мне быть таким? Что со мной творится?
— Алые не знают трепета, когда отстаивают правду. А прочее, с книгой… Похоже на золотой дар, редкое его проявление, именуется чтением в захлёб, — Монз повёл бровью, вдруг успокаиваясь по-настоящему. — Такое с тобой в первый раз? Только с книгами?
— Птица, — выдавил Ул. — Поймал для одной девочки, сказал слова, которые шепнул мне ветер. Ещё цветок, кувшинка. Помните, я упрямо учился читать историю в старых стихах, ту, о соловье и розе? В записи иные слова, я сказал свои без рифмы, в ином ритме. Но можно было и по книге… кажется..
— Что-то вышло из слов, сказанных тобою над цветком? Молчишь… Значит, вышло, — наливая себе новую порцию, промурлыкал Монз. — Зря кривишься, напиток чудный. Выдержка его такова, что позволяет вспомнить молодость. Мою. Птица, ага… занятно. Чудовище, слушай внимательно, трезвый не стану повторять. Утром не пожелаю и вспомнить, что разговор был. Знания — ничто. Кровь, дар… глупость все это.