Ул обернулся, нагнулся и подал руку. Дождался, пока Лия не особенно ловко взбирается по стене, шёпотом ругая бальное платье. Сэн презрительно хмыкнул, отказавшись от помощи, и одолел подъем. Поймал Лию на внешней стороне, поставил на мостовую.
— Пожалуй, я разрешаю вам обоим помнить моё домашнее имя, — виновато глянув на Ула, выговорила Лия. — Ты прав, я всегда была… умна. Если бы я не впустила в душу Сэна, я не хранила бы столь посредственные стихи и тем более не читала их, пообещав себе не делать такого. Стоит извиниться перед цветочным человеком. Боюсь, ты не вырос по моей вине. Я предала тебя в то лето, последовав запрету мамы. Я не посмела тебя искать. Ул, ты действительно особенное, волшебное существо. Мы видимся второй раз, и второй раз сердце болит так, что не вздохнуть. Я обязана тебе жизнью, и я же предала тебя. Как просить прощения, если такое не стоит прощать?
— Ты тоже спасла меня, — обречённо выговорил Ул, привыкая быть недорослем и смотреть на Лию снизу вверх. — В тот день я перестал быть тусклым. Выздоровел.
— Вот бы развернуть время и не ходить на бал, — поникла Лия. — Как безнадежно.
— Еще того хуже, — поморщился Ул. — Вас пометили. Там… тьма в зале. Живая, вроде вьюна. На ней… пыльца? Не знаю. Вы обсыпаны тьмою, так я вижу. Этот, столичный граф, он всюду найдёт вас.
— Как и я его, — признала Лия. — Он золото по кровной ветви, причём сильное. Ул, три года я была в чистом виде белая кровь рода Икава. Но теперь ощущаю в себе золото, вижу метки тьмы, как видит их граф. На нем самом — метка, причем двойная. Почти смешно… может, я одна во всей стране способна в любой миг сказать, где находится посланник канцлера.
— Ты одна? — вяло спросил Сэн, и Ул был благодарен другу за попытку сломать молчание.
— Золота осталось мало, эта кровь слабо наследуется… В Тосэне сегодня нас двое, он и я. Сейчас он видит меня с Сэном и думает, наверное: допустить детский побег или приказать охране загнать нас назад на бал, чтобы знали длину поводка. Отвернулся… внимание угасло. Мы временно свободны. Даже странно, я хуже думала о нем.
— Пошли к нам, в гости, — зажмурившись, предложил Ул. — Сэну так и так не с кем познакомить тебя. Зато у меня есть мама. У нас на двоих есть еще дядюшка Монз. И мята припасена. Не цветёт пока, но я надрал у опушки листьев. Почти свежая.
— Жизнь моя кончена, — горестно вздохнул Сэн.
— Эй, — вдруг припомнив упрямого деда Коно, рассмеялся Ул. — Захочешь умереть в муках, скажи тётке Ане, что её рыба протухла. А до того ты жив. Я даже не злюсь на тебя. Мне больно, но я перешагиваю… Справлюсь, и ты постарайся. Лия, идти далековато.