Какая эгоистичная мысль, учитывая, что я сама оттолкнула его и сбежала. Теперь я не имела права надеяться на что-то большее.
Тем не менее, я не врала себе о своих чувствах.
Что бы между нами ни происходило, оно было куда значимее простой похоти. Нас связывало нечто глубже и искренней потребностей тела.
Но я боялась озвучить правду.
Боялась дать название тому, что захлестывало меня, пока я молила Господа дать мне сил отвести Ронана домой.
***
Я по-прежнему не знала, что делать.
Пока я обрабатывала Ронану раны, он периодически приходил в сознание. В конце концов, мне удалось уложить его в постель и дать ему поспать. Сон — лучшее лекарство.
Ронан проспал почти весь день. В таких погодных условиях у меня не было возможности позвать врача, но я почти всю жизнь прожила в горах и знала, как оказывать первую медицинскую помощь. За последние годы произошло много несчастных случаев, поэтому умение перевязывать раны было у жителей моего города в крови. К счастью, Ронан ничего себе не сломал.
Меняя повязки на его голени и предплечье, я знала, как ему больно, и вздрагивала. Но также я благодарила Всевышнего за то, что Ронан вообще выжил.
Он спал беспокойно и постоянно метался. Было крайне важно не дать ему простудиться, поэтому я разожгла камин.
— Прости меня. Я не знал, — вскрикнул Ронан, и я прижала ладонь к его щеке, не желая, чтобы он мучился. Или чтобы его сны превратились в кошмары.
— Я бы приехал раньше, — продолжил бредить Ронан, и я холодной губкой обтерла ему лоб, пытаясь читать между строк. Я знала, что узел страданий, отражавшийся вчера в его глазах, завязан глубоко в сердце.
Как же мне хотелось найти способ его распутать.
И мне хотелось, чтобы Ронан не был тем, кого я должна презирать.
А еще мне хотелось назвать его своим.
Внезапно он, так и не проснувшись, позвал меня по имени, и мое сердце пропустило удар. Меня захлестнуло волной желания, и пускай Ронан лежал на постели раненый, мое существо пробуждалось для этого неприрученного мужчины.
Для мужчины, звавшего меня.
От своих мыслей я выпрямилась. Теперь, когда дыхание Ронана стало размеренным, я смогла отложить губку и отойти от кровати. Я прекрасно понимала, что чем дольше просижу подле Ронана, тем сильнее привяжусь к нему. Было бы жестоко влюбиться в человека, которого я никогда не смогу получить.
И не должна получать.
Выскочив из спальни, я бросилась прочь, пытаясь прояснить голову и усмирить сердцебиение.
Я открыла дверь в конце коридора и, забежав в комнату, прижалась спиной к стене. Зажмурившись, я старалась дышать ровно.