- Я согласен с вами, - Франц был доволен решением дяди. Тот принял его позицию, как он хотел.
- Наша встреча подходит к завершению, - генерал по-отечески смотрел на Франца. Он любил его и сердцем улавливал такую же любовь и привязанность Франца к нему. - Какие есть вопросы ко мне, просьбы, мой мальчик.
- Есть одна просьба, дядя Гельмут. Она касается русского гефрайтера.
- Хорошо, что напомнил о нем, я тоже тебя хотел спросить. Что ты хочешь с ним делать?
- Гефрайтер Криволапов дважды спас мне жизнь. Он проверен в бою. Надежен, смекалист, неприхотлив. Я прошу присвоить ему звание унтер-фельдвебель и за героизм наградить железным крестом третьей степени. И еще, майору полагается денщик и личный водитель. Поэтому, поставьте его на эту должность.
- Не много сразу наград? Не зазнается твой танкист? - с удивлением спросил Вейдлинг.
- Я ручаюсь за него господин генераль-лейтнант.
- Тогда другое дело. Я выполню твою просьбу майор,- генерал поднялся и тепло пожал Францу руку. - Жду завтра к вечеру у себя в кабинете. Надо же по-настоящему отметить твое возвращение с того света и отъезд на Родину. Для этого случая у меня припасена бутылочка хорошего французского коньяка.
2 июля 1944 года. Лубянка. Кремль. Москва.
Раздался тревожный телефонный звонок. Однако трубку правительственного аппарата никто не брал. В огромном кабинете, отделанном дубом, с наглухо зашторенными арочными окнами, никого не было. Звонок не прекращался, он настойчиво требовал хозяина этого кабинета, где на дальней стене по центру висел портрет вождя всех времен и народов товарища И.В.Сталина. Подле него, у стены, располагался массивный дубовый стол, обтянутый сукном зеленого цвета. На нем, помимо чернильного прибора из уральского мрамора, некоторых деловых папок и газет стоял в правом углу бронзовый бюстик Феликса Эдмундовича Дзержинского.
Обстоятельная служебная мебель, отделка кабинета, малинового цвета ковровые дорожки, все подчеркивало высочайший статут хозяина кабинета, незыблемость его положения.
Звонок не прекращался. Он не довольствовался отказом быть не принятым и тревожно разрушал тишину, уютно расположившуюся здесь несколько часов после обеда. Но вот высокая двустворчатая дверь торопливо открылась, и в нее быстро вошел, даже не вошел, а влетел офицер в погонах полковника госбезопасности.
- У аппарата Саркисов.
- Это Поскребышев, - раздался уравновешенный, с нажимом на фамилию голос. - Товарищ Сталин на 17 часов вызывает товарища Берия. Передайте, пожалуйста. И телефон тут же отключился.