– Руби канат! – донесся еще один крик, едва пробившись сквозь плеск воды, вопли раненых и треск дерева.
Это с «Железного Ворона» бросили «кошки» – одна из них впилась в борт так близко от укрытия женщин, что они расслышали треск, когда железные когти вонзились в дерево, и ощутили толчок. Тут же по борту ударил топор, отсекая канат, но это мало помогло. Борт «Железного Ворона» был выше, и к тому же на нем было раза в полтора больше людей, чем обычно – готовясь к нападению, Харальд усилил его дружину за счет тех двух кораблей, что служили загонщиками.
Сигурд-ярл в это время стоял возле мачты: там его и выбрал целью Харальд, собираясь, по обычаю, начать битву броском копья во вражеского вождя. Сигурд, уже снаряженный для боя, с мечом и щитом, уклонился от броска, но копье прибило к мачте край его плаща. Норвежец замешкался, освобождаясь от плаща, а Харальд одним из первых перепрыгнул вниз, на «Волка», тоже с щитом и мечом – тем самым Синим Зубом, что был ему дан как выкуп за Ингер. Это был и впрямь очень хороший меч, и Харальд мог это оценить.
За ним лавиной бросились его люди. Закипела схватка, и каким же тесным казался в это время большой боевой корабль!
Гуннхильд в своем укрытии съежилась, закрывая голову руками и стараясь поменьше биться о камни, но корабль болтало, никто им не управлял. Шум сражения над головой оглушал – треск щитов, крики боли, лязг и скрежет железа, яростные вопли. Жутко было подумать, что сталось бы, останься она наверху – ее затоптали бы, не заметив.
Она не знала, как долго это продолжалось: то казалось, что очень долго, а то – что считаные мгновения, но сколько ужаса они принесли! Шум немного сместился, а потом раздался звук, от которого Унн и Богута завизжали и попытались уползти еще дальше, прижались к Гуннхильд. Над ними подняли люк, в проем хлынул свет.
– Конунг, женщины здесь! – закричал кто-то.
После этого сперва ничего не происходило, и они даже не сразу разобрали, что шум битвы почти стих. Потом еще чья-то голова свесилась над люком и позвала:
– Выходите!
Унн и Богута и не подумали послушаться. Тогда кто-то из данов спустился и потянул за ногу Унн, лежавшую ближе к краю. Визжащая служанка была вытащена на свет, за ней Богута. Гуннхильд двинулась к люку сама и сердито отмахнулась от чьей-то протянутой грязной руки – она не позволит, чтобы ее тянули, как крысу из норы!
Тем не менее, выбравшись на свет и жмурясь, она сейчас мало напоминала дочь одного конунга и невесту другого – в испачканной одежде, с пятнами грязи даже на щеках и на лбу, со спутанными волосами, сбившимся на сторону плащом, со ссадинами на руках от камней.