Строго и тихо. Еще шаг вперед. Все вместе — еще шаг вперед. Там, впереди, конец.
То есть, конечно, начало этой длинной всеобщей очереди. И вот все вместе — шаг левой, шаг правой. Потом стоишь и думаешь.
А что еще делать? Говорить тут нельзя. За разговоры быстро уволокут куда-то. Может, в самый конец очереди, и стой тогда опять… А может и вовсе — туда, в самое начало. Туда, куда медленно двигаешься.
Куда, вроде, стремишься, раз стоишь в этой очереди. А вроде и не торопишься и даже рад как будто, что очередь длинная. Снова шевельнулись впереди. Еще шаг. Кто устал — того без ругани отпускают. Но утром он снова встает в очередь. И теперь в самый конец. Все справедливо: из очереди вышел — очередь потерял. Поэтому лучше терпеть. Стоять, ждать, а потом… Шаг. И снова шаг. Все ближе и ближе туда, куда тянется очередь. Ноги болят. Но это ничего. Там, впереди, работают круглосуточно. Они там, наверное, меняются как-то. Потому что никакой человек просто не выдержит столько времени работать. Да, работать. Это все стоят в очереди — а они работают. Такая вот работа. Еще шаг. Уже видно небо над площадью. Уже слышны переговоры там в центре.
Вернее, не сами переговоры — что тут услышишь — а звуки. То есть, разговаривают, слышно. То есть, вполне все цивилизованно и человечно. То есть, говоря по-научному, гуманно, значит. Шаг. Некоторые еще называли это выбором. Не выборами, когда все вместе в один день приходили и кидали бумажку в прозрачный ящик, а выбором.
Потому что это каждый выбирает для себя. И больше выбора никакого: или вот так — или совсем наоборот. Вот и выбирай, значит. Не президента, не депутата — себя выбирай. Шаг. И еще подряд два. Повезло — как-то быстро метра два прошли. Бывает, очередь замирает на несколько минут. Но никто не ругается, не толкает передних, не кричит, что, мол, не больше штуки в руки и двайте уже скорее. Все молчат, думают, ждут. А потом — шаг. И еще шаг. И снова — шаг. Все ближе и ближе. Теперь уже слышно, что там впереди. Вот тихонько бубнит кто-то из ведущих. Они свою очередь уже прошли, теперь работают. Потом тишина.
Потом — снова шаг вперед. Вот уже и видно, а не только слышно.
— Пистолет с глушителем, — тихо говорят впереди. — Громко не будет, бояться не надо. Надо подойти, приставить и вот тут нажать. И все. Шаг вперед. Еще шаг.
— Я не могу! — вдруг взвивается крик. — Я не буду стрелять в женщину!
— Да, бог с вами, какая она женщина? Так, девчонка! Ну?
— Нет.
— Ну, нет, так нет. Девочку — в очередь. Этого — вперед. И снова шаг. И почти сразу — второй. Все происходит скучно и обыденно. Каждому объясняют правила и дают бесшумный пистолет с одним патроном. Надо просто доказать, что ты не тварь дрожащая, что не враг какой-то, не изверг, не предатель, не подлец. Ты — как все. Надо взять пистолет, выйти на середину, приставить его ко лбу или затылку стоящего на коленях, нажать спусковой крючок. И все. Ты свободен. Теперь можешь спокойно жить дальше, работать, расти в своей карьере. Теперь ты — свой. Ты — как все. Ты — нормальный. Вон стоит на коленях седой старик. Следующий в очереди внимательно слушает, что ему говорят — будто не знает и заново узнает. Получает в руки пистолет. Делает три шага, быстро касается дулом бледного лба. Слышен щелчок. Совсем тихий, как пальцами щелкнуть. Старик заваливается назад. Тело тут же оттаскивают куда-то усталые мужики. Пистолет вынимают из руки, хлопают ободряюще по плечу, подталкивают — все, все уже, иди, не задерживай очередь! А очередь — шаг вперед. Следующий. Это называется — сплачивание масс в коллектив. Это называется — крещение кровью. Это называется — или ты с нами, или ты против нас. И выбор теперь такой. Ты стреляешь в того, кого поставили на середину. Или ты сам становишься на середину. Кому-то достался ребенок. Так, пацанчик лет десяти с круглыми от ужаса глазами. Три быстрых шага, поднятая рука, щелчок. Очередь двигается. Вот опять женщина. Симпатичная. Но тот, кто в очереди, уже ученый. Уже видел, что бывает, если выбрать другую сторону. Поэтому стреляет почти спокойно. И даже улыбается, когда его провожают к выходу. Слабо улыбается, но все равно заметно. Шаг. И еще шаг. И все это в тишине. Даже переговариваются те, кто проводит мероприятие — вполголоса. Да, это — мероприятие. И не хуже других, между прочим. И даже полезнее многих. Потому что реально создает атмосферу выбора и отбирает, как там в библии, овец, что ли, от козлищ. Вот тебе и выбор, вот и отбор. Козлищ этих, значит. Шаг, еще один. Одна спина осталась впереди. Тихий усталый голос: