А все почему? Потому что нарушены вертикальные связи, нет догляда настоящего, не хватает досмотра и информирования. Поэтому Президент (он так и сказал это слово — с большой буквы, и даже чуть привставая из-за стола) принял такое решение. Институту спецпредставителей президента — быть! Сложное решение, все понимают, но нужное и актуальное. Иначе потеряем страну. Иначе просто разрушим экономику.
— Но, извините. Я — историк. Какое отношения я имею к мясу?
— А вы думаете, президентов специально учат? Наш вот — кто по образованию? Президент? Или вот я… Знаете, какой у меня диплом? Не знаете. И значения это никакого не имеет. Тут главное — принципы.
Вот принципы у нас есть. И у вас они есть. Мы за сильную страну, за мощную промышленность, за порядок, за гордость за себя и всех наших, таких мощных и порядочных… В общем, идите. Идите — и представляйте на этом, как его…, — чиновник заглянул в свою тетрадь. — На мясокомбинате. Чтобы, значит, никаких там аварий, пьянства чтобы никакого, воровства всякого… Чтобы нормы соблюдались. Чтобы заразы не было. В общем — вот вам все карты в руки, ходите!
— Так я же не специалист.
— И это — хорошо. Вон, на той ГЭС, директор был настоящим специалистом. И начальник службы безопасности, и главный инженер, и ремонтники — все были специалистами. А сколько людей погибло! Или возьмем старое, из «совка», — он прищурился и слегка улыбнулся, как президент на портрете — мол, мы же понимаем, да? — Помните Чернобыль? Там были отобранные специалисты. Лучшие из лучших! И что?
А вот не было там, знаете, представителя президента. И президента, кстати, тогда не было. И все. И взорвали. До сих пор аукается.
— То есть, вы считаете, если бы тогда был президент, и если бы я, скажем, был там, на станции, то Чернобыля бы и не было? — кажется, я стал понимать их логику. Чиновник минуту молчал, рассматривая меня, как взрослый рассматривает ребенка, сказавшего несусветную глупость. И так посмотрел, и этак. И улыбнулся неуверенно — мол, шутите, да? Не шутите?
— Чернобыль был бы все равно. От спецпредставителя это не зависит, — он опять говорил, как при начале беседы — размеренно, четко, негромко, по врачебному. — Но тогда мы бы точно знали, кто крайний. Понимаете? Кто отвечает за все. Вот кто у нас в стране сейчас отвечает за все?
— Президент?
— Вот, понимаете, да? А кто отвечает за все на заводе? На этом, как его, мясокомбинате? Вот теперь я понимал.
— Вижу, поняли. Прониклись. Так идите теперь на свой мясокомбинат, и чтобы там все было — как положено!