– А должна быть водка?
– Представьте себе, дядюшка! Наливаю я себе давеча рюмочку…
– Да, я помню. У вас еще сделался такой изумленный вид…
– А все проделки Натальи Дмитриевны! – с раздражением воскликнул Георгий Алексеевич. – А потом удивляется, отчего я ищу утешения на стороне…
Он кашлянул, должно быть поняв, что перегнул палку, и поставил графин на место.
– Так что там с невесткой Полины Сергеевны? – спросил Киреев после небольшой паузы. – Полагаете, belle Paulette предпочла бы… особу менее яркую и бесхарактерную?
– Вы схватываете на лету, Георгий Алексеевич. А молодая баронесса совсем не такова.
– Насколько я знаю, мнения Полины Сергеевны никто не спрашивал, – заметил хозяин дома. – Сама она, конечно, не слишком довольна и, кажется, не очень жаждет видеться со своей невесткой. Во всяком случае, она просила мою жену задержать у себя баронессу хотя бы на два-три дня.
– Интересно, не родственница ли ваша гостья Ржевусским? – задумчиво промолвил князь. – Чем-то она напомнила мне Каролину, даже не знаю чем.
Тут, вероятно, стоило бы пояснить, что Каролина Ржевусская, в замужестве Собаньская, была предметом страсти и Пушкина (который писал ей проникновенные письма), и Мицкевича. Гораздо позже выяснилось, что она была агентом русского правительства (при том, что царь Николай лично ее по каким-то причинам терпеть не мог). Успехи сестры Каролины по имени Эвелина были куда скромнее: она всего лишь вышла замуж за Бальзака.
– Не сочтите за дерзость, дядюшка, но будь вы на полвека моложе, и я бы начал за вас волноваться, – промолвил Георгий Алексеевич легкомысленным тоном.
– Будь я хоть на четверть века моложе, – парировал князь, – я и сам начал бы волноваться за себя.
Собеседники засмеялись, отдавая должное остроумию друг друга.
– Взгляд на ней отдыхает, – добавил Петр Александрович. – Хотя я должен сказать, что красивые женщины обыкновенно скучны – и вдобавок пустышки. Словно все их внутренние силы уходят на поддержание внешней красоты, и на что-то другое уже ничего не остается.
– Скажите, дядя, – начал Георгий Алексеевич, – а вы знали госпожу Керн?
– Разумеется.
– И какой она была? Я читал в каком-то журнале, что Александр Сергеевич сильно преувеличил ее прелести…
– Госпожа Керн, – с явным неудовольствием промолвил князь, – была прекрасна и производила незабываемое впечатление – точно такое, какое Александр Пушкин описал в своих стихах[6].
– А! А вот скажите, дядюшка… вы всё называете его Александр Пушкин, эдак строго, даже официально. Почему?
– Потому что первым поэтом Пушкиным, с которым я познакомился, был его дядя Василий Львович, – проворчал Петр Александрович. – И я очень его уважал, хотя, кажется, нынешнему поколению его имя уже ничего не говорит…