– Значит, цель, да? – Амалия вздохнула. – Вы помогли мне кое-что определить для себя, Иван Николаевич, и я у вас в долгу. А раз так, вы поедете до Петербурга со мной первым классом.
– Я не из тех, кто ездит в первом классе, – выдавил из себя учитель.
– Иван Николаевич, я не только злая и бессердечная, но еще и упрямая. Поймите: спорить со мной бесполезно.
– Вы вовсе не злая, – возразил Митрохин. – Я встречал богатых дам, и благотворительниц, и титулованных. – Перечисление получилось не слишком логичное, но Амалия решила списать все на то, что учитель явно волновался. – Они все вам в подметки не годятся.
Тут у баронессы Корф весьма некстати мелькнула мысль, что Иван Николаевич, чего доброго, забудется и попытается объясниться ей в любви. Она знала, что красива, что нравится мужчинам, и она привыкла нравиться, но с тех пор, как Амалия вышла замуж по любви, комплименты и намеки противоположного пола стали не то чтобы ее тяготить, но она отдавала себе отчет в том, что вполне обошлась бы и без них.
– Я хочу сказать, – добавил Иван Николаевич, развивая свою мысль, – что вы не похожи ни на кого из тех, кого я видел.
Обычно мы благосклонно встречаем попытки объявить нас исключительными, уникальными и так далее; но Амалия не поверила Митрохину. Она точно знала, что уж она-то самая обыкновенная женщина – любящая жена и молодая мать, которая дорожила тем, что имела, и не притязала на большее. «И как почти всякая обыкновенная замужняя женщина, – усмехнулась про себя Амалия, – я не лажу со свекровью. Ах, щучья холера!»
Но наконец-то вокзал, и кучер кричит «тпрру!», и можно отправиться за билетами, узнать, когда будет следующий поезд на Петербург, и вообще ограничить любое вынужденное общение рамками насущных дел.
Амалии все-таки удалось настоять на том, чтобы Митрохин сел с ней в первый класс, но во время поездки она не раз пожалела о своем решении. Бархатные мягкие диваны, уютные купе и угодливая физиономия обер-кондуктора загипнотизировали бедного учителя; сев, он словно прирос к сиденью, сложил руки на коленях и обратился в статую, односложно отвечающую на любые вопросы. Его спутница видела, что он переживает из-за своего несоответствия окружающей обстановке, и во время пути она не раз ловила на себе недоумевающие взгляды других пассажиров первого класса, которые явно задавались вопросом, что этот типичный представитель третьего класса делает в их бархатно- диванном раю, куда низшему сословию вход закрыт. Наконец, когда они проехали Царское Село, Амалия не выдержала:
– Простите меня, Иван Николаевич, – шепнула она. – Я не подумала, что вам может быть неприятно ехать в первом классе.