– О да, конечно! Теперь осталось только написать хорошую статью…
– И сколько времени у вас на нее уйдет?
– Неделя. – Митрохин вздохнул и решил внести уточнение: – Если повезет. К сожалению, я не могу полностью посвятить себя литературным занятиям, мне приходится, так сказать, совмещать…
– Скажите, Иван Николаевич, вы даете уроки частным образом?
– Н-нет, – ответил учитель с запинкой.
– Жаль, потому что, если бы вы их давали, я бы могла порекомендовать вас кому-нибудь.
Митрохин нахмурился:
– Почему вы хотите мне благодетельствовать, сударыня? Я ни о чем таком вас не просил…
– Простите, это все оттого, что я злая и бессердечная, – безмятежно отозвалась Амалия.
Иван Николаевич растерялся:
– У меня и в мыслях не было… Я глубоко сожалею, если мои слова… если я…
– Вы не умеете извиняться, – подытожила Амалия, скользнув взглядом по его сконфуженному лицу. – И не умеете просить. Скажите, о чем вы мечтаете?
– Я?
– Ну да. Вы же мечтаете о чем-нибудь?
– Ну уж точно не об участи господина Метелицына, – хмыкнул Митрохин, исподлобья косясь на Амалию.
– А какая участь кажется вам завидной?
– Вам-то что до того, госпожа баронесса?
– Ну, если вам угодно хранить свои стремления в секрете, я ничуть не настаиваю, – пожала плечами Амалия.
Митрохин закусил губу.
– Вы хотите знать, сударыня, какая участь кажется мне завидной. Так вот, я могу завидовать человеку, который независим во всех смыслах, включая финансовый. Человеку, который живет интеллектуальными интересами и вращается в кругу лучших людей своего времени. И еще он должен обладать моральными качествами. Он не подлец, никогда не шел против своей чести и не унижал тех, кто стоит ниже его.
– Получается кто-то вроде князя Барятинского, – негромко заметила баронесса Корф.
– Да, сударыня. То есть… не сейчас, но в прошлом.
– А сейчас он, может быть, отдал бы все те качества, которые вы перечислили, только за то, чтобы быть молодым, – легкомысленно объявила Амалия.
Иван Николаевич смотрел на свою спутницу во все глаза.
– Простите, у меня на душе неспокойно, и потому я говорю всякие глупости, – добавила баронесса Корф.
– У вас? – недоверчиво переспросил учитель. – Неспокойно?
– Скажите, Иван Николаевич, бывало ли у вас ощущение, что зло бродит где-то рядом и вы его чувствуете, но никак не можете определить, в чем именно оно заключается?
На сей раз Митрохин долго молчал, прежде чем ответить.
– По моему опыту, госпожа баронесса, – промолвил он наконец, – зло никогда не бывает беспредметно.
– Вот как?
– Да. У него всегда есть имя, мотив и цель.
Вот тебе и забитый жизнью учитель школы для глухонемых. Амалия всегда подозревала, что даже самый незначительный на вид человек полон неистощимых сюрпризов, и ей было приятно получить подтверждение, что она не заблуждалась.