- Почему нельзя?
- А потому что нельзя. Те, что душевную болезнь ему учинили, рядом с государем стоят, государь-то верит им, а не ему. Пожалуется на них, тогда уж совсем съедят...
Арапов согласился:
- Пожалуй, правильно. На Петербург это похоже. Здесь съедят запросто.
- Истинный крест! Батюшку нашего, Федора Федоровича, уже давно есть начали. Всю жизнь едят, как адмиралом стал. Не ко двору пришелся.
Выговорившись, Федор пошел спать. Арапов остался в столовой почитать газету. Но попробуй сосредоточиться, вникнуть в смысл читаемого, когда рядом слышатся беспокойные шаги человека, за которого мучительно больно, которому очень хочется помочь, но не знаешь, чем и как. Опустив газету на колени, Арапов ждал, когда шаги наконец затихнут. Но шаги не затихали. Адмирал все ходил и ходил...
* * *
Федор сказал правду: Ушаков находился в немилости уже много лет. Семена опалы взошли еще на заре его службы, когда он в чине капитана второго ранга с флотской командой прибыл на Черное море, в Херсон.
На первых порах все шло хорошо. Начальство его хвалило, товарищи-сослуживцы им восхищались. В то время в Херсоне свирепствовала чума, и он, не щадя себя, бесстрашно боролся с этой заразой. За все содеянное был награжден тогда орденом Св. Владимира 4-й степени.
Служба в Херсоне сблизила его с влиятельными офицерами Мордвиновым и Войновичем. По своему характеру Ушаков не был похож на этих господ. И Мордвинов, и Войнович были людьми богатыми, любили сорить деньгами, не пропускали ни одного бала. Ушаков же, угловатый, "лапотный", как говорили о нем за глаза, для балов не подходил. В Морском кадетском корпусе, где он учился, уроки танцев занимали место в одном ряду с другими предметами, но он так и не усвоил их по-настоящему, как не усвоил и уроки французского, и если он был выпущен из корпуса четвертым по списку, то потому только, что лучше других изучил военные науки, кои там преподавались. Угловатость, "лапотность" делали его в глазах знатных сослуживцев человеком, с которым можно не церемониться. Войнович, носивший титул графа, держался с ним покровительственно, как добрый барин с непутевым сородичем, над которым при случае не грех и посмеяться, называл при всех "мой бачушка".
Человек этот был родом из Черногории, на русскую службу нанялся еще в 1769 году, во время русско-турецкой войны. Ему довелось принять участие в Синопском сражении, закончившемся потоплением почти всего турецкого флота. В том сражении он ничем особым не отличился, но само участие в нем давало ему повод бравировать перед прочими офицерами, особенно перед теми, кто еще не нюхал пороха. Словом, граф был на виду, судьба к нему спиной не поворачивалась.